Запрети любить

– Давай, Яся, еще раз, – как сквозь пелену слышу голос врача. – Тужься.

На глазах выступают слезы, цепляюсь руками за поручни, боль снова пронзает тело. – Давай, еще, еще, еще, – только и слышу я, а потом боль отступает, и следом раздается детский крик. Я испуганно распахиваю глаза, когда слышу:

– Мальчик!

Смотрю на маленькое существо малинового цвета, которое через мгновенье кладут мне на грудь.

– Господи, – шепчу я, слезы текут по щекам, но это уже от радости. – Господи боже мой.

Все взаправду. Он настоящий. Живой. Он смог. Мы смогли.

– Очуметь можно, – шепчет Кирилл, держа на руках нашего малыша. Я суетливо стою рядом, готовая в любой момент забрать его, и в то же время наслаждаясь ими обоими. – Он нереальный, – Кирилл поднимает на меня глаза, быстро целует и снова возвращает внимание сыну. – Роман Кириллович, ты меня признаешь? – спрашивает с улыбкой. – Я разговаривал с тобой через мамин живот каждый день, так что отмазы не принимаются.

Рома смотрит огромными круглыми глазами ярко-синего цвета и смешно шлепает ртом.

– Ты сама как? – спрашивает Кирилл, когда Ромка снова оказывается у меня на руках.

– Не знаю, не поняла пока. Очень счастлива.

Кирилл садится рядом, аккуратно обнимает за плечи. Я кладу голову ему на плечо, рассматривая сына.

Ромка родился в срок – на тридцать восьмой неделе. Это было тяжелое и в то же время счастливое время. Кирилл всегда был рядом и помогал, заботился, выполнял мои прихоти, даже самые нелепые. На двадцать второй неделе меня забрали в стационар с болями в пояснице. Казалось, мир рушился в то время, пока я ехала в машине скорой помощи. Но это не была угроза выкидыша, только сильный тонус матки, с которым можно было справиться. Когда я узнала, что малышу ничего не угрожает, плакала и молилась, благодаря бога.

Главное, доходить хотя бы двадцать восемь недель, повторял мой врач на каждом приеме. Я старалась, как могла. Мы все старались. И чудо все-таки случилось, вот он Ромка у меня на руках, и теперь нет никого счастливее нас.

– Там дедушки оба сходят с ума от волнения, – улыбается Кирилл, я тихонько смеюсь. Конечно, наши отношения у многих вызвали изумление, шок, неприятие, но мы не обращали внимания на общественное мнение, просто жили, поддерживая друг друга. Понемногу люди успокоились и перестали болтать. Папа принял наши отношения без укоров, сказал, главное, что мы счастливы, а остальное неважно.

И я наконец поняла, так оно действительно и есть. Сейчас я счастлива так, как не была никогда.

– А твоя мама как? – спрашиваю и тут же чувствую, как напрягается Кирилл. Мать не приняла наших отношений, но палки в колеса вставлять перестала. Еще полгода назад они даже не общались, но последнее время периодически видятся. И хотя она не изъявляла желания нянчить внука, мне кажется, в глубине души Ирина смирилась с реальностью и, возможно, когда-нибудь мы все сможем собраться вместе за одним столом.

Таня поздравила меня по смс. Мы общаемся постоянно, хотя и не близко. Наверное, так лучше, по крайней мере, комфортно нам обеим. Знаю, что она работает секретарем и ведет блог. Встречается с парнем.

Антон, к счастью, в наших жизнях не фигурирует. Хотя с Петром они, конечно, общаются, но я заметила, что он стал появляться в доме Самсоновых гораздо реже обычного. Впрочем, меня это не сильно волнует.

У меня есть своя семья: Кирилл и Рома. Мой любимый мужчина, такой юный и взрослый одновременно. Сильный и мягкий, эмоциональный и рациональный. Средоточие хаоса и порядка. Тот, кого я люблю. И кто любит меня.

– Саша передавала нам поздравления, – замечает Кирилл, – просила прислать фотку.

– Давай попозже, ладно? – смотрю на него. – Не хочу пока никому его показывать.

Кирилл улыбается и кивает, целует меня в волосы. А я прикрываю глаза, прижимая к себе нашего с ним ребенка, и в который раз мысленно повторяю:

“Спасибо, господи, за мое счастье. Спасибо”.