Запретная драгоценность

Если с заменой руля все пройдет нормально, завтра вечером он вернет ее туда, где ей и надлежит находиться. И если она его за это возненавидит, значит, это цена, которую придется заплатить. Он знал, что едва ли забудет ее взгляд, полный боли из-за преданного доверия. Придется с этим жить.

Он попытался вспомнить голубые глаза Миранды, но на ум приходили другие, серые с длинными ресницами. Светлая, мгновенно сгорающая на солнце кожа жены казалась бледным подобием золотисто-медовой кожи Ануши.

Он был настороже, но посторонний стук в такт барабану все равно застал его врасплох. Ник застыл на месте, в поле его зрения появилась танцующая фигурка. Вздымающиеся юбки, узкие брючки, перезвон браслетов и босые ноги, ударяющие в твердый песок, как в тугую кожу барабана.

Ануша танцевала в ярком свете костра, отбрасывая на песок длинные тени. Пламя подчеркивало синие и красные оттенки ее наряда, серебряная вышивка блестела.

Она выделывала па, которые никогда бы не позволила себе респектабельная девушка в классическом придворном танце, разве что танцевала бы для мужа или близких подруг. Голова ее двигалась от плеча к плечу в странном, чисто индийском ритме, руки причудливо изгибались, разговаривая на языке танца с тем, кто умел его понимать, а босые ноги отбивали сложный изощренный ритм в такт с его руками. Ник, почти загипнотизированный, подчинялся ее темпу, ускоряя и ускоряя свою музыку.

Вместе с темпом росло и напряжение, и через какое-то время Ник уже дышал так, словно долго бежал или занимался любовью. Сердце билось в такт с tabla, дышать становилось все труднее, но Ануша танцевала и танцевала, пока в голове у Ника не промелькнуло, что они оба вот-вот упадут замертво. В следующий миг она посмотрела ему прямо в глаза и резко хлопнула в ладоши.

Он убрал руки с tabla, и она замерла на месте, настолько похожая на резную фигурку индийской танцовщицы, что лишь частое дыхание, капельки пота на лбу и покачивающиеся полы юбки выдавали в ней живую девушку, а не статуэтку.

Ник дрожащими руками положил барабан на землю и разрушил чары. Ануша отбросила за спину тяжелую косу, стряхнула вниз браслеты и улыбнулась ему.

— Я никогда раньше этого не делала, — сказала она. — И не думаю, что когда-нибудь еще буду танцевать для мужчины. Этот танец — выражение моей благодарности, которую ты бы не принял, говори я обычными словами.

Лишившийся дара речи, Ник молча смотрел, как она проходит мимо него. Он не стал оборачиваться, но по изменившемуся звуку шагов понял: она поднимается по трапу и проходит по палубе. Ануша вышибла из него весь дух, и он засомневался, сможет ли когда-нибудь его вернуть.

— Мы прибыли. — В словах Ануши не прозвучало вопроса, просто внезапно нахлынули старые воспоминания, несмотря на то что в наступивших сумерках не было заметно никаких ориентиров, и она увидела лишь несметное количество огней, казалось покрывавших весь Гарден-Рич, огромную гавань Калькутты.

Она облокотилась на перила, и воспоминания обогатились множеством городских запахов, еды, специй, цветов.

— Мне кажется, я это помню… все эти огромные корабли. — И еще там стояли торговые суда, пришвартованные под защитой Форт-Уильяма[26]. — Отец однажды приводил нас в форт. Мы поднимались на стены и смотрели на город.

— Мы как раз туда и идем, — сказал Ник. — Я не хочу вести тебя по улицам без сопровождения, а кроме того, сэр Джордж, может быть, сейчас не дома.

— А дом тот же самый?

— Да.

Танцуя вчера для Ника, она чувствовала в душе раскрепощение. Ее переполняли радость и азарт принятого бунтарского решения. Свободы. А сейчас к ней вернулись прежние сомнения и предчувствия, неприятный холодок в животе и жгучее чувство, что ее предали, пусть и когда-то давно. Что, если не удастся скрыть от отца свои чувства надолго?

— Я почему-то не думала, что он живет в том же доме.

Там, где полно воспоминаний о mata, которые та женщина наверняка постаралась уничтожить.

— Скорее всего, ты обнаружишь, что дом сильно изменился, — произнес Ник, словно в ответ на ее мысли. К борту подошел маленький ялик, чтобы доставить их на берег.

Да, дом наверняка изменился, и это, возможно, даже неплохо. Ей и без того трудно. Не хватало еще на каждом шагу встречать призраков прошлого. Ануша перебралась на ялик и вместе с Ником стала ловить их немногочисленные пожитки. Матросы перебрасывали вещи и радостно обсуждали, как потратят в ночном городе заработанные деньги.

Удаляясь к берегу, она провожала их взглядом. Они бедны, работают на износ и никогда не имели стабильной жизни. Но почему-то их смех и беззаботное предвкушение предстоящей ночи вызывало у нее зависть. Глупо, конечно.

— Будь мужественной. — Ник перевел на нее взгляд. — Ты ведь раджпутка, помнишь?

— Уж и не знаю, кто я теперь, — возразила она. — Но постараюсь узнать.

Он сжал губы.

— В чем дело? Плечо болит?

— Нет. — Он покачал головой и улыбнулся. Она уже достаточно его знала, чтобы понимать: эта улыбка немного натянута. — Скорее угрызения совести.

Они говорили по-английски, но Ануша все равно понизила тон: