Запретная любовь

Трактир «Дуб и плющ», находившийся в полумиле от замка, привел Тори в полнейший восторг. Ступени, ведущие вниз, были все истерты за долгие годы, а внизу располагались четыре уютных зальчика с грубо сколоченными столами, стоявшими на козлах, и с такими же скамьями. В каждом зальчике имелся очаг с вертелом для туши, а на потолке вместо люстры висело колесо от телеги, на котором были укреплены свечи. Вдоль стен стояли бочки с элем, и повсюду пахло табаком, хмелем и солодом.

— Какая честь, ваша милость! — воскликнул хозяин. — Что вам подать?

— Дюжину устриц и пинту эля. Даме то же самое. И пинту налей себе, Гарри. Выпей за свое здоровье.

Когда все заказанное принесли, Тори с недоумением уставилась на живых устриц в раковинах.

— В чем дело, любовь моя? Чем они тебе не понравились? — спросил Фэлкон.

Тори поморщилась и пробормотала:

— Только мужчины едят устрицы живьем. Дамы едят их запеченными в раковине. Но я все-таки попробую их такими, какие есть.

Фэлкон кивнул и поднес ко рту одну из раковин.

— Вот, смотри… Глотаешь устрицу, а потом запиваешь ее хорошим глотком эля.

Проделав все это, он взглянул на Викторию:

— Ну, не бойся…

Тори последовала его примеру и даже утерла рот тыльной стороной ладони. Точь-в-точь, как он. С такой же легкостью она проглотила еще несколько устриц, но затем ее охватила дрожь.

Фэлкон весело рассмеялся и, быстренько прикончив оставшихся устриц, заявил:

— Чего только не сделаешь ради друга!

Тут к ним подошел Гарри, чтобы долить гостю эля.

— Принеси-ка нам моллюсков, — сказал Фэлкон.

— Моллюсков?.. — Тори была в замешательстве. — Моя мать ни за что не согласилась бы есть такую… вульгарную пищу.

Фэлкон снова засмеялся:

— Твоя мать ни за что не позволила бы тебе разгуливать в одних панталонах, хотя это очень даже мило. А моллюски — прекрасная еда. И не спорь со мной.

Вскоре блюдо принесли, и Тори, достав шпилькой улитку из крохотной раковины, отправила ее в рот. Потом закатила глаза и воскликнула:

— О, великолепно!..

Фэлкон многозначительно подмигнул ей:

— Это ты, дорогая, великолепна.

— Прекрати! — Тори ухмыльнулась. — Я ведь, кажется, твоя сестра, не так ли?

Потом им подали баранину в ячменной подливке и свежий хлеб прямо из печки. Покончив с едой, они отправились в деревню, и Тори с любопытством все рассматривала.

— Ни аббатства, ни церкви еще нет, но уже есть кладбище, — заметила она.

— Это церковный погост, — пояснил Фэлкон. — А там, на холме, — замковая церковь.

— Деревушка намного меньше городка, который мне известен, — продолжала Тори. — Но он такой же очаровательный, а вокруг него — все те же пологие холмы, к которым я часто хожу на прогулку. Спасибо, что ты привез меня сюда.

Возвращаясь в Бодиам, Виктория обдумывала план действий — следовало во что бы то ни стало сделать так, чтобы Фэлкон в эту ночь остался в замке.

— Ты прекрасный учитель, — сказала она с улыбкой. — Может, научишь меня играть в хазард[8]?

— Я научу тебя всем азартным играм, — пообещал Фэлкон. Он помог Тори спешиться и сказал, что отведет Бесс к кузнецу, чтобы перековать. — Скоро увидимся. Встретимся ближе к ночи, дорогая. И посмотрим, действительно ли устрицы производят возбуждающий эффект.

Вечернюю трапезу лорд Хокхерст обычно делил со своими людьми и редко возвращался к себе раньше девяти часов. На что Виктория и сделала ставку. К этому времени она уже лежала в ванне, запрокинув голову, и ее распущенные волосы падали темными волнами к самому полу. Тори специально уселась спиной к двери, оставив ее немного приоткрытой. Услышав шаги на лестнице, она высунула из воды стройную ножку и отжала на ней губку, так что по ноге побежали струйки, сверкавшие в свете свечей. И она все рассчитала правильно — увидев ее, Фэлкон тотчас же подбежал к ванне.

— Дорогая, позволь тебе помочь.

От этого низкого и хрипловатого голоса у Тори мурашки пробежали по спине, но она не повернула головы.

— Я отдам тебе губку, если научишь меня играть в хазард.

Присев на корточки рядом с ванной, Фэлкон достал из кармана кости.

— Губку ставим на кон. Сейчас брошу кости, и то, что выпадет, называют «очком». — Он метнул кости. — Итак, «очко» — «семерка». Бросаем еще раз, а затем определяем «шанс». Я проиграю, если выпадет «двойка» или «тройка». — Итак — очередной бросок. — У меня выпал «ник» — «особое число». Так что я выиграл.

Фэлкон потянулся взять губку, но Тори сжала ее в руке.

— «Особое число» — это одиннадцать? — спросила она.

— Да, верно. Но только в том случае, если «очко» — «семерка».

Она протянула ему губку.

— Хорошо, сдаюсь. Не удивлюсь, если ты играешь по своим собственным правилам, Фэлкон Хокхерст.

— Такое тоже случается, госпожа Насмешница.

С поднятой вверх губки вода струйкой потекла ей на грудь. Капли падали на сосок, и Фэлкон, слизнув их, засмеялся.

— Очень приятно помогать тебе, дорогая.

Тори подняла руку и прошлась пальцами по его бриджам, уже набухшим спереди. Тоже рассмеявшись, сказала:

— Похоже, тебе даже слишком приятно.

Фэлкон подхватил ее на руки, вытащив из воды.

— Вот такой я тебя люблю — мокрой и свободной!

Она со смехом отбивалась от него, и он изрядно вымок.