Запретная любовь

— Смеяться! Для нас это правило, мы всегда сначала смеёмся. Но это не мешает нам тайно, в душе, в большинстве случаев даже скрывая от себя, завидовать тем, кто так делает и симпатизировать тому, что они делают. Мы смеёмся, словно мстим за разочарование, что не смогли сделать, потом тоже потихоньку делаем, ведь мы не видим препятствий после того, как нам наскучит смеяться, однако время ушло и это уже стало обыденным.

Бехлюль приводил примеры, чтобы доказать своё утверждение. Казалось, Бихтер понемногу соглашалась. К тому же свадьба будет особым случаем. Невеста была дочерью одной из тёток Фирдевс Ханым. Нихаль могла пойти в таком наряде.

— Дай слово, — говорил Нихаль Бехлюль. — Ты помашешь мне веером в таком наряде, да, Нихаль? Потом… — Он указал на кончик тонкой брови Нихаль — Потом поцелуй…

***

Они застали Фирдевс Ханым лежавшей в её cпециальном кресле. Ноющие боли, в наличии которых она никак не хотела признаваться, с наступлением зимы приковали её к этому креслу. Бихтер поцеловала мать и спросила:

— Мама, Вам опять не здоровится?

— Не так чтобы очень, — ответила Фирдевс Ханым.

Затем она притянула голову Нихаль и поцеловала её в лоб. Бехлюль наклонился и сказал ей на ухо:

— А меня не поцелуете?

Фирдевс Ханым сделала знак, словно хотела ударить рукой по губам Бехлюля, и сказала:

— О! Большой ребёнок!

Нихаль и Бихтер рассказывали Пейкер о придуманной идее. Фирдевс Ханым показала Бехлюлю на место рядом с собой и сказала:

— Присядьте-ка там!

Бехлюль придвинул табуретку и сел рядом с ней.

— Знаете, сколько Вы не приходили ко мне? Включая сегодня, ровно восемнадцать дней. Видите, я уже сосчитала дни. Как Вы провели эти восемнадцать дней?

Бехлюль ответил с улыбкой:

— Хотел увидеть Вас…

— Это ложь! Кто знает, сколько Вы можете рассказать, нет, утаить, про эти восемнадцать дней?

Она решила, что находится далеко от Бехлюля и захотела ещё больше выпрямиться в кресле:

— Бехлюль Бей, поправите подушки?

Бехлюль встал, взял её за плечо и поправил подушки сзади. Он чувствовал, что размякшее тело женщины в его ладони тает от желания сдаться.

— Как жаль, что я опоздал ровно на десять лет! — сказал он себе.

Когда подушки были поправлены, Фирдевс Ханым с глубоким вздохом посмотрела на Бехлюля, обессиленно закрыла глаза, протянула руку и с закрытыми глазами сжала его руку, словно прикоснулась к мечте.

— О! — сказал себе Бехлюль. — Вопрос становится серьёзным. В конце будет объяснение в любви. Дочери после матерей, да, но не знаю, есть ли в философии любви обратная версия этого правила?

Бехлюль никогда не думал об установлении с Фирдевс Ханым каких-то отношений, кроме шутливых. Он смотрел на Фирдевс Ханым не как на женщину, а как на образец особого вида, который надо изучить. Он ощутил странное стеснение, когда рука этой женщины сжимала его руку. Бехлюль избегал с ней отношений, которые были бы похожи на что-то, кроме шуток.

Он медленно убрал руку, глядя на закрытые глаза Фирдевс Ханым, как будто пытавшиеся заснуть в далёком сне.

Не сказав ни слова, Фирдевс Ханым открыла глаза и укоризненно посмотрела казавшимся глубоким взглядом. Бехлюль встал. Он обратился к состоявшей из Пейкер, Бихтер и Нихаль группе, которая обсуждала модные газеты, разложенные на диване, на столике и на полу:

— Уверен, Вы не можете решить без меня! Что говорит Пейкер Ханым о наряде для Нихаль?

Они собрали газеты, перенесли их поближе к Фирдевс Ханым и Бихтер показала наряд, который хотела для себя. Нихаль настаивала на идее Бехлюля, несмотря на протесты Бихтер, но когда та перестала возражать, словно отказалась от идеи японского наряда. Бехлюль сказал Пейкер:

— А Вы? Знаете, что бы я сделал на Вашем месте?

Он принялся одну за другой рассказывать теории об искусстве одеваться и применять их к внешности Пейкер:

— Вам, к примеру, стоит избегать резких, грубых цветов, — говорил он. — Ваши светлые глаза, каштановые волосы, светлая кожа — все эти неопределённые цвета требуют матовых, бледных оттенков. Для меня Ваша красота похожа на красоту вечера, когда после захода солнца цвета начинают стираться и становиться приятными. Ей нужна оправа, которая придаст не силу, а слабость робкому проявлению цветов. Вы красивы бледной, неопределённой, как бы это сказать, вечерней красотой.

Бехлюль был слишком занят Пейкер и удивлялся, обнаружив у себя в сердце неутолимое желание к этой женщине. Пейкер рукой остановила его и сказала:

— Хватит! Хватит! Этими правилами Вы совсем нас запутаете.

Бихтер хранила молчание. Она чувствовала необъяснимое стеснение, когда Бехлюль заботился о Фирдевс Ханым, Пейкер и даже Нихаль, ощущала желание бросить всё и убежать. Она нервно листала газеты и ожидала возможности сказать что-нибудь неприятное Бехлюлю.

— Мама, Вы, наконец, решили? — спросила она у матери.

В голове Фирдевс Ханым вертелась идея. Она хотела сделать простой чёрный с красным наряд в форме жакета, струящийся тонкими складками до низа, с небольшим декольте и рукавами, прикреплёнными пуговицами.