Запретная Магия

С отсутствующим взглядом переворачивал Каландрилл страницы, вспоминая то, что с ним произошло. Если он подчинится воле отца, то остаток жизни ему суждено провести в безбрачии, взаперти, а все его учение сведется к чтению религиозных книг, разрешенных орденом, и к исполнению обрядов. А если он не подчинится, то что произойдет? Если Реба не ошибается, то его ждет великое приключение. Но где? И с кем? Гадалка говорила ему о товарищах, и он даже подумал, что одним из них станет Брахт. Но керниец хотел только одного — вознаграждения. А может, Варент? А что, если, действительно, альдаринский посол и станет его сотоварищем? Вполне возможно, что в Альдарине он будет в безопасности. Но Реба сама сказала ему, что Альдарин недостаточно удален. К тому же захочет ли Варент ставить под удар альянс двух городов, накликая на себя гнев Билафа? Вряд ли. Может, скептицизм Брахта вовсе не безоснователен?

Ну нет! С этим он не примирится: у него есть выбор — либо смириться, либо обрести свободу. Единственное, что нужно, так это найти тот путь, о котором ему говорила ясновидящая, и сделать по нему первые шаги.

Но как?

Этого он не знал; он закрыл книгу и отложил ее в сторону, поднялся и, прихрамывая, подошел к окну.

Сгущались сумерки, и вокруг дворцовых стен носились тени летучих мышей. Громадные тучи в серебристой лунной бахроме потемнели, гонимые по небу тем самым ветром, что шелестел в листве. Каландрилла передернуло от мысли, что если он найдет свой путь, то ему придется бросить открытый вызов отцу, а это поставит его вне закона в Секке и лишит всего того, к чему он привык и где чувствует себя в безопасности. От него требовался очень важный шаг, и это путало юношу. Услышав стук в дверь, он отошел от окна — пришел слуга зажигать светильники. Каландрилл не сомневался, что и он уже слышал о гневе Билафа и обо всем, что приключилось с его младшим сыном. Он молча наблюдал за работой слуги. Интересно, смеется ли он над ним, или за этим непроницаемым выражением лица скрывается капля сострадания? Слуга не проронил ни слова, и Каландрилл молча проводил его взглядом до двери, думая о том, что, видимо, желая унизить его, отец лишил сына пищи. Это предположение разозлило его, как своенравного ребенка. Нет, он не согласится с той ролью, которую они для него уготовили! Он пойдет-таки по тому пути, какой ему предсказала Реба.

Каландрилл налил себе воды и неторопливо начал потягивать ее из кубка, расхаживая по комнате. Он решился, оставалось только придумать, как осуществить свое намерение.

Он все еще ходил взад и вперед по комнате, когда слуги принесли пищу и вино; накрывая на стол, они старательно избегали его взгляда и не проронили ни слова. Когда слуги выходили, за дверью он увидел двух стражей и бессознательно направился к двери.

Часовые преградили ему путь. Они были крепкими ребятами с широкими плечами и грудью, защищенной кирасой. Каландрилл остановился, глядя на них широко раскрытыми глазами.

— Мне надо выйти.

— Извини, господин Каландрилл, но ты должен оставаться в своей комнате. Это приказ домма, — бесстрастно сказал тот, что был выше.

Каландрилл бессильно сжал руки в кулаки.

— Что?

— Домм приказал, чтобы ты оставался в комнате. Нам приказано охранять твою дверь.

От унижения он страшно побледнел и заскрипел зубами, но тут же поморщился от боли в челюсти.

— Так, значит, мне нельзя отсюда выходить? — хрипло спросил он.

— Домм приказал, чтобы ты оставался у себя, — упрямо повторил часовой; спасибо уж и на том, что на лице его проступило стыдливое выражение. — Нам приказано проследить за этим.

Каландрилл с силой захлопнул дверь — это было все, что он еще мог сделать.

Как ребенка, подумал он. Отец запирает меня в комнате, как ребенка. Он расплакался бы, если бы не был так зол. И злость только укрепила его решимость к бунту. Он подбежал к балкону, распахнул двери и вышел. До земли отсюда не так уж и высоко, а из сада-то уж он найдет дорогу подальше от дворца. Куда он пойдет, он еще не знал: он был слишком зол, слишком унижен, чтобы все продумать. Только Каландрилл уперся руками в холодный камень балюстрады, собираясь прыгнуть вниз, как вдруг услышал тихий разговор. Лунный луч блеснул на металле, и в тени он увидел двух часовых. Он смотрел на них, с трудом веря в то, что он в заточении. Но это именно так. Поняв это, юноша выругался, чем привлек к себе внимание часовых. Они подняли головы, и их лица бледным пятном проступили в темноте под шлемами. Что это? Уж не усмехается ли один из них? Каландрилл резко развернулся и скрылся в комнате, так хлопнув дверью, что задребезжали стекла.

Он беспомощно опустился в кресло. Да над ним, видимо, весь дворец покатывается. Да что там дворец, вся Секка! Ведь слуги и стражи не будут держать язык за зубами. Он оттолкнул от себя тарелки и, не притронувшись к вину, бросился к книгам, ища в них утешения. Может, здесь он найдет какую-нибудь подсказку?