Запретная правда о Великой Отечественной. Нет блага на войне!

Мы сидели за столом. Подали язык с томатным соусом. Я изумленно смотрела на него и ела тихонько, беззвучно. Говорили о том, что русские насилуют женщин.

«У вас тоже?» — спросила мама.

«Да, — сказала я, — у нас тоже».

«Но тебя-то не тронули?» — спросила мама.

«Никого не пощадили», — сказала я и продолжала есть.

Мама глянула на меня и сказала удивленно: «Но почему ты позволила?»

«Потому что били», — сказала я и продолжала есть. В этом вопросе я не видела ничего важного или интересного.

Тогда кто-то спросил непринужденно и шутливо: «А много их было?».

«Я не могла сосчитать», — сказала я и продолжала есть.

После ужина мама отозвала меня в сторону и сказала: «Доченька, ты не шути так грубо, еще поверят!» Я посмотрела на нее: «Мамочка, это правда!». Мама расплакалась, потом бросилась мне на шею, умоляя: «Доченька, скажи, что это неправда…».

Надо ли цитировать дальше? Разумеется, Алэн Польц пожалела свою бедную маму и сказала ей те слова, которые та хотела услышать. Увы, я не могу и не хочу утешить наших «нулевых патриотов» (русских шовинистов эпохи дорогой нефти нулевых годов 21 века) подобным образом. Все, что написано выше, — правда. Страшная, отвратительная правда.

А господам патриотам предстоит определиться — кто они? Господа или рабы? Раб не знает чувства ответственности. Отказавшийся от свободы и личного достоинства не отвечает за свои поступки. Зато он может и дальше наслаждаться малиновым звоном слов шефа корпуса жандармов графа Бенкендорфа: «Прошедшее России удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение. Именно с этой точки зрения русская история должна быть рассматриваема и писана».

Свободные же люди не могут согласиться ни с жандармской версией российской истории, ни с монопольным правом жандармов распоряжаться настоящим и будущим России. Свободные люди не должны пугаться своей истории. Им предстоит набраться мужества признать очевидное. И разделить со своей страной ответственность за все.

Интервью для «Радио Свобода»

23 июня 2009 г.

Думаю, даже самые непримиримые ваши противники согласятся с тем, что ваши книги — «22 июня», «23 июня» и «25 июня», посвященные событиям 1941-го года — написаны с неподдельной страстью. Бывают историки хладнокровные, относящиеся к предмету своего исследования бесстрастно, вы же — человек бесспорно увлеченный, увлеченный поисками правды о Второй мировой войне, правды, которую советские историки скрывали и искажали. Как родилось это ваше увлечение?

Это, конечно, не увлечение, это все-таки занятие. Родилось оно давным-давно; вероятно, дата его рождения находится в районе 1983-84 года. Естественно, я этим и раньше интересовался, но где-то в 1983 году, когда еще Андропов был жив, мне удалось (этот глагол покажется странным современному слушателю, но это было непросто) увидеть советские центральные газеты — «Правду» и «Известия» 1939 года.

Мне удалось увидеть эти газеты и увидеть большую карту, на целую полосу «Правды», с разделом Польши, с разделом Финляндии, «Договор о дружбе и границе». А ведь о нем не было сказано ничего ни в одном школьном учебнике, ни в одном вузовском учебнике. Вот он лежал передо мной — договор о дружбе и границе между Советским Союзом и фашистской Германией от 28 сентября 1939 года. Это было сильное впечатление, которое я еще тогда, в 1984 году, изложил в толстой-претолстой общей тетради с черным переплетом, которую храню дома по сей день.