Запретная страсть

Эта фраза прозвучала как предложение откланяться, и они без промедления уехали.

Оставшись одна, Ребекка вернулась в дом и опустилась на колени рядом с Джексоном, внимательно разглядывая тонкий слой мази на его коже и темные круги под глазами.

Впервые в жизни ей так страстно хотелось коснуться мужского тела. Но вместо этого она лишь осторожно отвела волосы, упавшие ему на лоб.

— Спи, любимый мой. У нас с тобой еще много времени впереди… Главное, чтобы ты пришел в себя.

Ребекка оставила записку на столе в кухне, положила на стул одежду, сняла телефонную трубку и прошла пешком четверть мили до оранжереи. Ей не хотелось, чтобы шум двигателя потревожил беспокойный сон Джексона.

Проснувшись, Джексон понял, что в доме больше никого нет. Он ощущал пустоту и вокруг себя… и в сердце. Где-то в коридоре часы пробили пять раз. За окнами было еще светло. Джексон приподнялся. Неужели он проспал весь день? Рядом, на стуле, лежала новая одежда, а на полу стояли ботинки. Он ошеломленно уставился на них. Значит, Ребекка приготовила ему одежду и даже почистила ботинки.

Джексон сердито провел рукой по глазам, убеждая себя, что это вовсе не слезы — просто он еще не совсем проснулся. Ему казалось, что не только его тело, но и нервы были обнажены. Ребекка лишила его всего, даже злобы, и осталась лишь непреодолимая потребность любить ее и вернуть хотя бы часть того, что дала она.

Джексон легко вскочил на ноги и стал осторожно натягивать трусы и джинсы. Когда шероховатая ткань коснулась обожженных ладоней, он поморщился от боли. А потом, взяв в руки носки и ботинки, направился к парадной двери: ему хотелось глотнуть свежего воздуха. Может, тогда и мысли придут в порядок.

Джексон вышел на крыльцо. Жара отступала, и в воздухе уже повеяло вечерней прохладой. Отбросив носки и ботинки, он с удовольствием прошелся босиком по грубым доскам настила.

И тут на дорожке появилась Ребекка. У Джексона от волнения перехватило дух. Она возвращается домой… к нему!

Джексон двинулся ей навстречу, шагая босыми ногами по теплой земле. Лучи заходящего солнца били прямо в спину Ребекке; в воздухе висела мошкара. Краем уха Джексон слышал громкое кваканье древесных лягушек, репетировавших перед ночным концертом.

Ребекка шла медленно и уверенно, гордо расправив плечи. Но едва увидев Джексона, чуть не рванулась бегом.

Кровь кипела в жилах Джексона, свежий ветерок холодил его разгоряченную кожу, и едва ли не впервые он чувствовал себя по-настоящему живым… И все это благодаря Ребекке.

А она спешила к нему. Он видел, как под блузкой слегка подрагивают ее груди, как с чисто женской непроизвольной грацией покачиваются ее бедра. Внешне она была сама сдержанность, и только буйные рыжие кудряшки выдавали истинную сущность Ребекки Хилл.

В груди Джексона уже разгорался огонь. Слишком долго он дожидался этой минуты… Что скажет сейчас Ребекка? Но она молча кинулась в его объятия.

— Я ждала весь день!..

Джексон закрыл глаза и потерся щекой о ее лицо.

— Ты не представляешь, что вытерпел я.

На мгновение они смолкли, словно набираясь Мрешимости перед последним шагом. Ребекка заговорила первой:

— Так что же, Джексон, мне придется сказать все самой?

Он приподнял ее подбородок, и их взгляды встретились. Джексон наклонил голову и сделал то, чего так жаждала Ребекка. Его губы были прохладными, но она уже пылала от страсти. Услышав тихий болезненный стон Джексона, Ребекка вздрогнула. Слишком уж сильны его чувства… сумеет ли она выдержать такой накал?

— Я хочу тебя, Ребекка! Хочу лежать с тобой рядом… сжимать тебя в объятиях… и чтобы между нами не было никакой лжи. Хочу заниматься с тобой любовью до потери сознания. Если ты сумеешь вынести это бремя… нашу любовь. Клянусь, я всегда буду оберегать тебя!.. Он смущенно замолчал, а потом снова впился в нее губами, и Ребекка задохнулась от счастья, так и не успев ответить.

Но слова Джексона, его клятва ошеломили ее.

— Любить тебя, Джексон Рул, — это вовсе не бремя. Мне будет больно, только если ты покинешь меня. Сегодня… на какой-то миг… мне показалось, что я тебя потеряла. Это было ужасно! Никто и ничто не заставит меня изменить нашей любви. Поверь в это — и тогда нам ничто не грозит.

Он приподнял ее — легко, словно пушинку, — и понес в дом.

— Тебе же больно, — прошептала Ребекка, с опозданием вспомнив о его обожженных руках.

— Это точно, — усмехнулся Джексон. — Но я чертовски давно не занимался любовью. Если свалюсь с кровати, ты просто спустись ко мне и продолжим на полу, хорошо?

Ребекка залилась краской, а потом улыбнулась.

— Джексон, дорогой, ну что ты говоришь. Фи! — пропищала она, словно застенчивая красотка добрых старых времен.

Но когда они вошли в дом, всю их игривость как рукой сняло. Казалось, тишина внушала им благоговение перед тем, что должно было произойти.

Ребекка щелкнула замком и затаила дыхание, когда руки Джексона стали медленно расстегивать ее блузку.

Они отправились в спальню, шлепая босыми ногами по полу.

Раздался хриплый томительный стон — их губы соприкоснулись.

Тихо прошелестела ткань — они сбросили с себя одежду.