Запретная страсть

– Ты хочешь, чтобы я уехала отсюда?

Ему хотелось сказать «да», она поняла это по жесткой складке у его губ, сердитому биению жилки на скулах. О том же говорили и пальцы, глубоко впившиеся в ее руку.

Но он не позволил себе произнести этого вслух.

– Нет, – наконец сказал он после долгого колебания. – Во многом еще нужно разобраться, черт бы его побрал, а я не в состоянии со всем этим справиться. К тому же тебе еще предстоит завершить сделку с Фарнхэмом.

– Это может сделать кто-нибудь другой, – холодно возразила она. – Любой сотрудник вполне может меня заменить.

– Нет, – повторил он, хотя видно было, как ему трудно признаваться, что она ему нужна. – Фарнхэм без ума от тебя. Дуглас рассказывал, как ты управляешься с ним, старик буквально ест из твоих рук. – Он передернул ртом, как будто ему было противно говорить об этом. – Кто знает: покормишь его несколько раз – глядишь, и будет у тебя еще один богатый жених.

Келси попыталась высвободиться. Как он смеет так разговаривать? От того Брэндона, о котором она мечтала, не осталось и следа, как будто он, а не его брат упал со скалы.

– А если у меня нет желания оставаться? – гордо проговорила она.

– Ты все равно останешься, по крайней мере до подписания контракта с Фарнхэмом. Уж это ты должна сделать. А кроме того, Джинни тебя обожает, и ты должна помочь ей свыкнуться с мыслью, что уедешь. Я не хочу еще раз причинить ей боль.

Что на это ответишь? – размышляла Келси. Он совершенно прав. Джинни и без того много пережила. А главное – мне и самой не хочется уезжать. Во всяком случае, пока остается надежда, что к Брэндону вернется память. Правда, он сказал, что я могу остаться только до подписания контракта с Фарнхэмом. Но если следующая встреча пройдет хорошо, переговоры займут несколько дней, самое большее – неделю. А доктор Джеймс предупреждал, что больным амнезией требуется иногда несколько месяцев, чтобы к ним вернулась память, если она вообще вернется…

– Значит, ты остаешься, – заключил Брэндон, отпустив наконец ее руку и легонько подтолкнув к двери. – Запомни, – добавил он, – не смей при мне произносить имя моего брата.

По иронии судьбы имя Дугласа произнес при нем совершенно незнакомый человек.

На следующий день в десять утра Брэндон сидел в кабинете Дугласа и размышлял, каким образом можно разобраться в делах фирмы, не просмотрев бухгалтерские книги и не познакомившись с планами и чертежами. Он был настолько беспомощен, что двумя руками не мог найти карандаш на столе.

Но нужно же что-то делать. С самого рассвета он занимался в спортивном зале. Доктор Джеймс весьма красочно обрисовал, что будет с его ногой, если переусердствовать, поэтому Брэндон хотя и удвоил – нет, утроил – число дозволенных упражнений, впереди еще оставался целый день.

Так что теперь сиди вот и гадай, где тут бумага, а где карандаши, и придумывай, что делать с ними, если удастся найти. Боже мой, я даже не могу чиркать по бумаге, рисовать чертиков или вензеля!

Недавно в кабинет позвонила Келси, вероятно из своей комнаты, и предложила прийти и познакомить его с материалами, подготовленными к переговорам с Фарнхэмом. Когда она говорила, можно было подумать, что это девственница, готовая взойти на жертвенный алтарь. Едва он отказался, телефонные провода буквально зазвенели от вздоха облегчения.

После происшедшей накануне перепалки Келси сторонилась его. Один или два раза ему показалось, что он чувствует ее духи совсем рядом, но запах быстро улетучивался. Он представил себе, как она убегает от него, точно сказочная красавица от дикого зверя. И, непонятно отчего, ему стало не по себе.

Я действительно вел себя дико, размышлял он. Но выдержать ее попытку оговорить Дугласа было выше моих сил. Дуглас, признаться, никогда не отличался добросердечием. Если честно, вернувшись в этот раз из экспедиции, я заметил, что Дуглас стал еще хуже. Но раз Келси не переносила его, зачем согласилась выйти за него?

Кроме всего прочего, она говорит неправду. Это слышно по ее голосу. Обычно он ровный, спокойный, а теперь проскальзывают какие-то незнакомые, скрытные тона. Я слышу ее растерянность точно так же, как чувствую ее запах.

Он представил себе, как вспыхивают ее щеки, а между бровями пролегает крошечная складочка, когда она думает, что бы такое солгать.

Смешно: я помню все детали и совершенно запамятовал, почему той ночью она очутилась в моей машине.

Попробовав еще раз покопаться в памяти, и опять безрезультатно, Брэндон почувствовал уже ставший привычным приступ головной боли. Глубоко дыша, он забарабанил пальцами по столу.

Ясно, что от нее я никогда не узнаю правды. Но ей бы следовало быть поосторожнее с враньем и полуправдами. Я обязательно, во что бы то ни стало вытащу из подсознания все эти провалившиеся в черную дыру часы, как в свое время извлек из земли бесценную керамику племени майя. А когда это мне удастся…

Он не успел закончить мысль, как на столе зазвенел телефон. Мужской голос спрашивал Брэндона Траерна.

– Это я, – произнес Брэндон, инстинктивно насторожившись. Голос этот он слышал впервые, но сразу почувствовал неприязнь.