Запретная связь.

— Не уходи...

— Не позволяй мне...

***

Кларк закрылась в своем кабинете и сидела на полу, спиной облокачиваясь

на диван.

Она ушла. Она по-настоящему ушла. Самое лучшее, что было у меня в жизни. Что

же я натворила?

Обхватывая голову руками, ибо она трещала настолько сильно, что казалось

взорвется от одних только мыслей.

Почему мне так плохо? Отчего так больно? Ведь эта школьница – игрушка,подстилка, шлюха... Как и все... НЕТ!!!

Кажется ее мозг уже взорвался. Боль была настолько сильной, что хуже, чем

от потери родителей, хотя брюнетка не умерла.

Звякает телефон в кармане черного, брючного костюма, оповещая об

уведомлении и новые мысли со скоростью света вновь заполняя светлую головку.

Это она! Она меня любит!

Задыхаясь, она вытаскивает телефон и читает сообщение. Оно от охраны.

Линкольн:Мисс Вудс дома, у родителей.

Гласит смс. Блондинка расстроена, что оно не от ее цветочка, но быстро

печатает ответ. Хотя делать ей это трудно, ибо голубые глаза застилают слезы и

буквы размываются на мобильной клавиатуре и дисплее.

Кларк:Как она?

Конечно, она ужасно беспокоилась. Причинила боль не только себе (она

справится... наверное), но и невинной девочке. Ее маленькой девочке.

Октавия:Расстроена. Мне продолжать быть рядом с ней?

Да, эти двое были не разлей вода. Линкольн и Октавия. У них бы получилась

хорошая семья.

Кларк:Да.

Как бы Гриффин не хотелось просидеть так весь день, заливать спиртным

свои раны — она не могла. На ней много ответственности перед миллиардами

людей, они нуждаются в ней и в ее помощи. И как бы рано она не выросла, как

бы ей не хотелось вернуться в свое беспечное восемнадцатилетие, что бы

89/201

пережить боль, как подростки, – нельзя. Нужно было решить вопрос с Азгедой, снять Нию и поставить на ее место ее сына.

А также нужно было принять душ и привести себя в чувства. Может вода, смоет

ее отчаяние?..

Гриффин встает на ноги, пошатываясь и останавливая свой взгляд на

кожанном диване. Она ее здесь трахала. Женщина закрывает глаза, вспоминая, как та лежит в полный рост, коричневые соски напряжены от желания, губы

окрашены в бледно-алую жидкость, смешанные со смазкой возбуждения и ее

брюнетистые волосы свисают до пола. Конечно, от представленной воочию

такую картину, у нее начинает пульсировать клитор.

Сука.

В груди становится еще больнее. Сердце сжимает загрудинная боль, как при

стенокардии.

Она ушла, Гриффин. Ты ее прогнала. Привыкай, смирись.

Голубоглазая долго время учила себя самоконтролю, поэтому заставляет

взять себя в руки и отправиться в ванную комнату. Она не любит кипяток, но

именно сейчас он ей нужен. Вода обжигает, что та еле терпит, но она хочет

выжечь школьницу из своих мыслей, смыть ее запах с тела, вымыть ее из себя.

Лекса же могла не уходить, устроить истерику, показать слезы и все, блондинка бы не смогла ее выгнать. Но она ушла.

— Скатерью дорога! — не выдержала хозяйка дома и начала задыхаться от своих

слез. Ее прорвало.

Неправда. Мне будет тебя не хватать.

Женщина попытала перевести все в наплевательское отношение к

образовавшейся ситуации. Со временем успокаиваясь под обжигающим душем, завернулась в полотенце, представляя, как сложится ее жизнь дальше: каждый

Божий день – темно и пусто, ведь ее больше нет рядом. Больше не будет

остроумных высказываний, любопытства. Зеленые глаза не будут смотреть на ее

с улыбкой или испугом, или с желанием.

— Что же ты наделала, идиотка? — кривится она, смотря на себя в большое

зеркало на гримасу боли, выраженной на лице.

— Она не для тебя. Ей нужен мужчина, ей нужен кто-то лучше, чем ты. Ей нужна

подростковая романтика. Она достойна лучшего, чем ты – конченая извращенка!

Гриффин отворачивается от сволочи в зеркале, вытирается и идет одеваться.

Пол вновь уходит у нее из под ног, хотя виски давно выветрился. В ее сердце

огромная, зияющая дыра, которая не то что ноет, а приносит с собой адскую и

физическую боль, по мимо эмоциональной. Быстро одеваясь, она едет на работу.

Там ей будет проще справится с произошедшим, когда окажется вновь на своем

«троне».

Ей удается на пару часов отвлечься, так как на работе творился хаос. Все из-за ее шаткого состояния. Когда тебе плохо, в первую очередь страдает твоя

90/201

«империя».

Откинувшись на стуле, Кларк прикрыла глаза, увидев лицо дочки Вудсов

перед собой. Как же она не похожа на всех кто бы до... Единственная, за кем она

бегала, подтирая каждую скатившуюся слезинку.

Блондинка ожила, после их знакомства. Эти несколько недель оказались

самыми восхитительными, непредсказуемыми, милыми за всю ее жизнь. Как

будто ее черно-белый мир, приобрел все цвета радуги... И все же, школьница не

та кто ей нужна? Ей без Дьяволицы лучше. Кому нужна бесчувственная сволочь?