Запретная Зона

- Водка,- он кивнул на бутылку.- Вот и всё, что нам дала демократия. Дешёвую водку. - Ну нет,- не согласился я.- Намного больше... - А помнишь портвяш? - Нет, не помню. Зато хорошо помню "сухой закон" и бесконечные очереди в Столешникове, но там хотя бы всегда было, а в других местах спиртное заканчивалось прежде, чем ты успевал дойти до прилавка... - А талоны помнишь? - Да, помню. - А вот они не помнят. - Кто? - Нынешние молодые. - Да ладно тебе,- сказал я, наливая водку.- Не такие уж мы и старые. - А как быстро всё произошло, да? - Ты имеешь в виду Совок? Да. Это как "Титаник" - казался непотопляемым, а затонул за какие-то минуты... - Когда большой корабль тонет, он увлекает за собой в воронку многих... - Да, так сказал Пикассо, предвидя, что после его смерти все перегрызутся из-за наследства... На самом деле этой своей "холодной войной" коммунисты нанесли огромный вред нации. Впрочем, они только и делали, что вредили своей стране, с того и начали... - Но "холодную войну" начали не они, а Черчилль,- напомнил он. - Да какая разница, кто начал! Не надо было поддаваться на провокацию. Ведь всё, чего они добились - это сориентировали всю мыслящую часть нации на Запад. И это плохо. Именно из-за этого мы теперь и в шоке, когда до нас, наконец, дошло, что Запад вовсе не так хорош, как нам представлялось, и на самом деле они слепо ненавидят нас, а за что, и сами не могут объяснить, да и не спрашивают себя об этом. Они вообще себя ни о чём не спрашивают, но вот ненавидят, и всё тут. А всё потому, что Россия не вписывается в рамки их понимания, а рамки эти между тем становятся всё уже и уже... - А на кого надо было ориентироваться? На Восток? - Ни на кого. Мы - восприимчивая и творческая нация, и можем воспринимать ценности и с Запада, и с Востока, с Юга, из космоса, откуда угодно... - Всё это началось не с коммунистов. Я же говорю... - Они проиграли холодную войну, вот в чём дело. Потому что вели её неправильно, глупо, бездарно. И вся вина за нынешнее унижение нашей нации, да и всей мировой культуры лежит только на них, на коммунистах. - Потому что они проиграли войну? - Да. - А какое это имеет отношение к культуре? Коммунисты никогда не имели никакого отношения к культуре. - То, что плохо для России, плохо и для всего мира, ты сам это сказал, и это правда. А теперь Запад впал в прогрессирующий маразм, и как с этим жить? На самом деле Европа - это тонущий корабль, и как в своё время Советская империя, он многих увлечёт за собой на дно... - И в первую очередь нас. - Да. - Но главные события ещё впереди. Перемены ещё только начинаются. - Да, но мне от этого не легче. - А почему тебе должно быть от этого легче? Легче может стать от водки, от женщины... - Мне и от водки не легче. - Всё равно, пей,- сказал он, придвигая ко мне рюмку.- Надо относиться ко всему этому философски. - А я не умею. Не хочу и не могу я относиться к этому философски. Для меня не существует абстракций. Я не знаю, что такое абстрактная любовь или абстрактная ненависть, абстрактная правда или абстрактная ложь, для меня всё и всегда предельно конкретно. Когда именно, что именно, кто именно, как именно... "Любишь ли ты женщин?" "Любишь ли ты людей?" Для меня это вопросы, лишённые всякого смысла. "Любишь ли ты толпу?" Смотря какую. На концерте любимой группы или в "живом щите" у Моссовета - это одно... - А ты был у Моссовета в октябре девяносто третьего? - Да. - А я не пошёл никуда,- сказал он.- Я знал, что нафиг это не нужно. - Так это нафиг и не было нужно. Там собрались романтики вроде меня, от которых уже ничего не зависело. Всё решили танки. Но я никогда не забуду эти костры на Тверской у памятника Юрию Долгорукому, баррикады, и этих людей... Я грелся с ними у костров, пил с ними из одного стакана горячий чай... там привезли фляги с чаем, а стаканы захватить забыли, и вот, все выстроились в очередь, а холодно было - утро раннее, все замёрзли - и пили из одного стакана, человек двести, наверное, не меньше, и не боялись ничем заразиться... резали один пирог на много-много маленьких кусочков... Люди какие-то приходили, какие-то бабульки, приносили еду, домашние пироги... И ни одного пьяного не было, представляешь? - Так это и не толпа была. - А кто говорит, что толпа? - Ты говорил о толпе. - Разве?- сказал я.- Не помню. А ты что, пьёшь и не пьянеешь? - Не пьянею. - Я вот тоже думал, что не пьянею, но раз не помню, о чём говорил, значит, уже пьяный, да? - Не обязательно,- сказал он.- Может, у тебя просто такая память, избирательная... - Да? А это у тебя последняя? - Нет. Вон, за твоей спиной, там на полу стоит ящик. - Значит, пьём. О чём, бишь, я... О романтике. Да, всё было очень романтично. Помню, слышна была канонада, а кто стреляет, в кого стреляет... А потом Белый Дом горел, красиво так... - Теперь это уже история,- сказал он. - Для нынешних молодых?

26