Запретная зона

— Он умер, — сообщил Женька, чтобы как-то продвинуть беседу.

— Кто? — не понял старик.

— Натансон.

— Ну, это для меня не новость, голубчик.

— Вы были на его похоронах?

— Не был. Но проводить вышел, разумеется. Его подвезли к дому на полчаса. Поставили на табуретки вон там, у его подъезда.

— Как он выглядел в гробу?

— Так же, как все, вероятно. Впрочем, его гроб был закрыт. Он ведь размозжил себе голову из-за этой своей музыкантши.

В том, что «Натансона» хоронили в закрытом гробу, Женька уже не сомневался.

— Вы с ним общались?

— Так… Как сейчас говорят — неформально. Жили по соседству. Да и в науке изредка пересекались проблемы, хотя он трудился на ниве неурожайной и весьма странной. Потом и вовсе отошел от реальности. Считал, что новое находится за порогом невозможного, но так и не сумел преодолеть этот порог.

Женька прокручивал разные варианты, позволяющие избежать прямого вопроса о роде деятельности Натансона.

— Но вместе не работали? — спросил он.

Старик вдруг хохотнул и погрозил Женьке длинным скрюченным пальцем.

— Э-э, полноте-с, голубчик, — снова покачал он головой. — Я материалист, таким и сойду в могилу. К тому же, никогда не разделял теорию жертвенности Фимушки. Когда с вами будет говорить кто-то другой в моем обличье — это противоестественно. Я для того и рожден, чтобы управлять своими мыслями. А не для того, чтобы ими управлял кто-то, направив на меня гиперболоид вон из того окошка, — старик ткнул клюкой в сторону дома.

Женька готов был подставить под эту клюку голову, лишь бы он не останавливался, но старик, как назло, снова замолчал.

«Значит, Натансон занимался проблемами технического управления поведением людей, — понял Женька. — Гиперболоид из окошка…»

— А чем вы занимались, если не секрет, конечно? — спросил он у старика.

— Я занимался молекулярной генетикой, — ответил старик с удивлением и даже обидой, будто Женька был обязан знать его в лицо.

— Можно подумать, молекулярная генетика стоит на другой эстетической платформе!

Прием запрещенный, но удар достиг цели: старик преобразился.

— Что вы… что вы мелете! — он возмущенно повысил голос, и костяшки его пальцев на рукоятке клюки побелели. — Я получал ген, — кодирующий интерферон, — в лабораторных условиях, никого не подвергая риску, на базе человеческих клеток, а не кодировал чужие мозги! Я выделял из клеток информационные РНК, получал с помощью фермента обратной транскриптазы комплементарные молекулы ДНК, соединял их с молекулами ДНК-векторов и вводил полученные рекомбинантные ДНК в бактериальные клетки, черт побери! О какой общности наших платформ вы говорите?! Я думал лишь о противоопухолевой и противовирусной активности генноинженерного интерферона, а он думал о возможности управлять людьми! Спасение человечества и порабощение человечества — это, голубчик, разные платформы.

— Извините, — сказал Женька, — я не собирался вас обижать.

— А, не страшно, — старик оказался настолько же отходчивым, насколько вспыльчивым. — В моем возрасте не накапливают обиды, а стараются от них избавляться.

— А вы не подскажете, остался кто-нибудь, кто работал с Натансоном над этой проблемой?

— Этого не знаю. У него была когда-то своя лаборатория, но, подозреваю, ее уже нет. Незадолго до смерти Фимушку уложили на обследование по поводу его психики. Бредовая идея не нашла своего воплощения. И слава Богу! А в общем, не в пустыне же он работал — наверняка остались коллеги, учителя и ученики. Хотя бы этот его друг… Запамятовал фамилию, то ли Корзин, то ли Корсун…

— А откуда вы знаете, что его идея не нашла своего воплощения?

— Хм, голубчик, если бы это произошло, то об этом знали бы даже вы, уверяю вас!

Женьку удивило, что старик ни разу не спросил, почему спустя столько лет возник интерес к его соседу. Создавалось впечатление, что все годы после смерти Натансона он сидел на скамейке и ждал, покуда к нему обратятся за этой информацией. Не удержавшись, он спросил об этом.

— Как — почему? — посмотрел на него старик. — Мне ведь все объяснил вчера ваш коллега. Он предупредил, что могут возникнуть дополнительные вопросы, поэтому ваш приход меня нисколько не удивляет.

Женька почувствовал, как пересохло у него во рту.

— Какой… коллега?

— Из КГБ или откуда вы там, я уж не знаю. Сейчас принято интересоваться тем, чего не вернуть. Впрочем, ваша организация проявляла интерес к Фимушке и при его жизни, надо отдать должное.

Женька хотел что-то еще спросить о «коллеге», но понял, что аббревиатуры РНК и ДНК старику понятнее, чем КГБ.

— Спасибо вам, — вымолвил он чуть слышно и побрел прочь со двора.

«Значит, об Изгорском-Натансоне органам все-таки известно, — думал он под карканье вспорхнувших ворон. — Ну, что ж, тем более не стоит копья ломать — этих ребят не опередишь, если надо, они тебя и велосипедом переедут. Все! В архив!»