Запретная зона

СРОЧНО СЕКРЕТНО

МОСКВА ГЕНПРОКУРАТУРА

СТАРШЕМУ СЛЕДОВАТЕЛЮ

ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ

ШВЕЦУ П И

СЛУЖЕБНАЯ ТЕЛЕФОНОГРАММА

НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО ДОПРОСИТЕ ДЕЛУ СОТОВА ПОЛКОВНИКА МВД ОТСТАВКЕ РЕУССА ПАВЛА СЕРГЕЕВИЧА НЫНЕ ПРОЖИВАЮЩЕГО МОСКВА УЛ КРАСНОПРУДНАЯ ДОМ 13 КВ 71

СТАРШИЙ ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ МУР

МАЙОР КАМЕНЕВ А А

23

Сообщение пришло внезапно, как инфаркт. Крильчук безжалостно обрубил надежду процентов на пятьдесят, если надежда вообще поддается измерению в процентах.

— Как умер?! — вскочил Швец. — Как это умер?! Ты же говорил, что ему лучше?! Где ты находишься?

Он не попал трубкой на рычаг, нервно закурил. Только что была получена телефонограмма Каменева, Илларионов, Воронков и Нежин выехали на Краснопрудную, и Петр ждал от них известий. А тут… Он позвал дежурного офицера.

— Как только позвонит Илларионов — срочно, всей группой пусть выезжают в 50-ю горбольницу. Я уехал туда. Машину!

Он набрал номер домашнего телефона Арнольдова.

— Капитан, тревога. Выходи к подъезду, я тебя подберу.

«Волга» остановилась у подъезда дома, где жил Арнольдов, ровно на секунду: собранный, подтянутый, как всегда, капитан вскочил в салон.

— Умер этот… Горелеонидов, — буркнул Петр, уцепившись за ручку над дверью: водитель заложил крутой вираж, как будто скорость могла что-нибудь изменить в сложившейся ситуации.

Врач со странной фамилией Примитилов — молодой, невысокого роста брюнет, встал навстречу вошедшим. У стены, в кабинете старшей сестры, потупясь, точно провинившиеся школьники, стояли Зоя и Крильчук. От стола к окну метался Крабов, вызванный Примитиловым, инструменты и ампулы в стеклянных шкафах позвякивали в такт его шагам.

— Следователь Швец, — протянул ему руку Петр и безнадежно спросил: — Все? Ничего нельзя сделать?

Крабов, почти не покидавший отделения все время, пока неизвестный находился в бессознательном состоянии, и лишь сегодня позволивший себе уехать домой, отчаянно развел руками.

— В палату, — решительно сказал Петр и, никого не дожидаясь, покинул кабинет. — Кто это обнаружил? — спросил у Крабова на ходу.

— Санитарка, — в голосе Крабова послышалась усмешка.

— То есть?!

— Она там, возле мертвого. Сейчас все расскажет сама.

В палате работали старшая сестра и санитарка — снимали с мертвеца повязки и гипс; шланги кислородного баллона и капельницы были отсоединены.

— Я осмотрел труп. Никаких признаков насильственной смерти. Нужна аутопсия.

На полу стоял таз с водой, валялись простыни. Швец подошел вплотную к высокой кровати. В свете люминесцентных ламп голый мертвец казался синим. Чернели на теле кровоподтеки и ссадины, наступало трупное окоченение. Выдернутая из-под головы подушка валялась на полу, с нее уже успели снять наволочку. Подбородок был высоко задран, как будто мертвец хотел посмотреть через голову в окно. На бедре ею Петр успел заметить старый, рваный, собранный в «звездочку» шрам, с внутренней стороны предплечья была видна татуировка — буквы «СНО» и две пересекающиеся ломаные линии.

— Вы нашли его мертвым? — обратился Петр к санитарке.

— Я.

— Во сколько?

— Минут пятьдесят — час тому…

— Но, судя по трупу, смерть наступила…

— Два часа назад, — сказал Крабов, — все верно. Спали они все! Всей сменой, дружно. И врач, И сестра, и ваш… извините, Сережа.

— Как… спали?!

— Я в ординаторской прибиралась. Мусор оттудова в туалет понесла, он вон там находится, в конце коридора, — санитарка говорила, опустив глаза, видимо, считая себя предательницей по отношению к коллегам. — Проходила мимо 22-й палаты, а там один больной, что вчера привезли… ну, с лестницы головой упавший… так стонал, так стонал — просто жуть. Я в палату заглянула — нет никого. Да куда ж, думаю, они все подевались?.. Пошла в сестринскую…

— Дальше! Дальше! — раздраженно сказал Петр.

— Ну… там Зоя спит. Я ее давай тормошить — ни в какую. Я испугалась, воды на нее полграфина вылила. Она встала и смотрит… мимо куда-то. Думала, может, лекарства какого съела или… выпила, прости господи… Так за ней вроде такого не водилось. А тут один на костылях по коридору — и орет, по матери выражается: «Давай, — говорит, — доктор нажрался, не добужусь!..» Тому, значит, плохо, Который головой-то с лестницы… Я к доктору бегом — заперто. Думала, он в одиночке, где милиционер дежурит. Бегу туда… А… он вот… парень ваш… тоже спит, рот открытый и храпит. Было полдесятого — чего это они, думаю?..

— Ну и… Короче!..

— А больной этот не дышит. Покуда всех добудилась — минут двадцать прошло.

— Вы где были? — зыркнул Петр на старшую сестру.

— Только что пришла. С Анатолием Дмитриевичем в приемном покое встретилась.

— А должны были где…

— У нас тяжелых двое… Здесь доктор Примитилов и Зоя оставались… — попыталась та оправдаться.

— Ясно. — Петр осмотрел палату, увидел чашку и блюдце, переставленные с тумбочки на подоконник.