Запретная

Наши пальцы соприкоснулись лишь на долю секунды, но это стало началом ада, активировав дар, который давно ждал своего часа.

Вспышка…

— Нет, — пробормотал Сергей и, слегка поморщившись, вновь закрыл глаза. — Это не можешь быть ты... девочка с глазами цвета грозы... дождливых облаков... да, ее глаза полны дождя... непролитых слез... еще ребенок... она совсем ребенок, который слишком много пережил...

Вспышка…

— Я не худший вариант, Разина.

Дима больше не улыбался.

— Для чего? Для инициации или для контракта?

— Для всего.

— Просто палочка-выручалочка.

— Очень приятно, что ты помнишь о моей «палочке».

Вспышка…

— Искусительница, — прошептал Сергей. И этот голос — лучшая музыка для моих ушей.

Рука опускалась все ниже и ниже, пока не оказалась между моих бедер. Я рефлекторно дернулась ему навстречу, призывая не останавливаться, моля продолжить ласку, хоть чуть-чуть снять напряжение и сладкую ноющую боль.

А дальше все просто терялось в эмоциях и ощущениях.

Его пальцы, каждое движение которых заставляло меня стонать и умирать от наслаждения...

И Олеся Стрельцова потерялась, растворяясь в чужих, таких сладких воспоминаниях.

-17-

Изабелл

В доме было тихо.

Не надо быть ведьмой, чтобы понять, что случилось что-то страшное и непоправимое. Достаточно всего лишь обвести взглядом погружающийся в вечерние сумерки дом, ощутить звенящую тишину и искры силы, которые буквально напитали всё вокруг своей первобытной магией.

Белль глубоко вздохнула, вбирая воздух через нос, и задрожала от возбуждения, которое лёгкой дрожью прокатилось по телу, пробуждая еще не погасшие воспоминания о страсти и поцелуях в кабинете Стража. Всего лишь мгновение слабости, но какие вкусные нотки, пылающие на губах лучше самых терпких пряностей. Даже сущность, полностью сытая и довольная после вчерашней ночи, не могла не промурлыкать в ответ.

– Чувствуешь? – открыв глаза, с придыханием спросила ведьма у Игоря, который, не теряя времени даром, уже поднимался по лестнице.

– Да, – не останавливаясь, ответил мужчина. – Он её инициировал.

Изабелл поспешила следом, быстро ступая по ступенькам, которые едва слышно поскрипывали под их весом, но в тишине дома даже самые тихие звуки слышались очень ясно и чётко.

И чем ближе они подходили к комнате Дениса, тем противоречивее было её состояние.

Это была не просто страсть – яркая, обжигающая. Такая, от которой крики восторга и наслаждения застывали в воздухе, разлетаясь на сотни оттенков эмоций и чувств. Здесь было что-то другое: неизвестное, необъяснимое и такое желанное и нужное.

Белль поймала на ладошку одну из искорок. Просто не могла удержаться, так она манила своей красотой. И тут же вздрогнула от эмоций, опираясь рукой о стену, чтобы не упасть.

«Тьма, Дэни! Что же ты наделал, глупый… как же так?!»

Нежность, мягкость, восхищение и снова нежность. Именно эта эмоция была главной здесь, обволакивая всех и каждого воздушным облаком надежд, грёз и мечтаний.

Изабелл могла не знать, что такое любовь, могла никогда не испытать столь великое чувство, но не понять, что это оно, было невозможно.

Любовь, жажда, принадлежность друг другу и печать на душе.

Белль тряхнула головой, пытаясь сдержать всхлип.

«Разве такое возможно? Разве так бывает…?»

Именно из-за этой секундной заминки она зашла в комнату позже Игоря. Ступила за порог и застыла, слишком потрясённая, чтобы собраться и начать действовать.

Разворошенная кровать, смятые простыни и голый Денис под защитным пузырём её не слишком удивили. Видели, проходили и даже участвовали на этой самой кровати несколько лет назад.

А вот дрожащие три десятка доверху наполненных артефактов, мелодично дребезжащие на тумбочках, искры, которые даже по прошествии такого количества времени продолжали кружить под потолком, медленно осыпаясь золотистыми песчинками вниз, – очень даже.

– Вот это силища, – пробормотала она, осторожно продвигаясь вперёд.

Игорь и Татьяна (а её присутствию Белль не особо удивилась, зная о щите аспина и его особенностях) пытались привести Разина в чувство.