Запретное чтение

Когда Тим ушел, я подхватила еще несколько вещей и, как в тумане, спустилась вниз и пошла к машине. Пока я катила по городу, начался дождь. Я еще раз проехала мимо тихого дома Дрейков, трижды посигналила и навсегда покинула Ганнибал. Я представила, как Иэн сидит у себя в комнате и нетерпеливо листает страницы журнала. Он наверняка сразу узнает мой неряшливый почерк.

На листках, вклеенных в журнал, были списки, которые я составила, сидя в своей перевернутой вверх дном квартире. “Книги, которые нужно прочитать в и лет” – так назывался первый из них. Первым пунктом в этом списке шел “Дэнни – чемпион мира”[79] – очаровательная ода гражданскому неповиновению, а за ним следовала вся серия про волшебника из страны Оз (“Только смотри, чтобы книги были написаны настоящим Л. Фрэнком Баумом! – приписала я. – А не просто Фрэнком без “Л.”) и еще десять книг – мне страшно было подумать, что Иэн их НЕ прочитает, и я стопкой выложила бы их на его протянутые руки, если бы по-прежнему оставалась библиотекарем.

Список “Книги, которые нужно прочитать в 12 лет” начинался с “Дающего” и “Золотого компаса” и заканчивался “Повелителем мух”.

Мне трудно было представить себе четырнадцатилетнего Иэна или Иэна шестнадцатилетнего, но по мере того как составлялись мои списки, я видела, как его сознание растет и приобретает форму, и у меня не оставалось сомнений в том, что Иэн, который только что пришел в восторг от книги “Над пропастью во ржи”, готов приступить к “Сепаратному миру”[80], “Вещам, которые они несли с собой”[81] и большим дозам Уитмена.

Восемнадцатилетнему Иэну я советовала прочитать “Дэвида Копперфилда” (“Стану ли я героем повествования о своей собственной жизни, или это место займет кто-нибудь другой, должны показать последующие страницы”[82]), “Средний пол”[83], Альфреда Хаусмана и Джанет Уинтерсон[84].

Мне бы очень хотелось включить в эти более поздние списки нечто такое, от чего была бы прямая польза, – книги, которые научили бы шестнадцатилетнего мальчика, как урезонить отца, который собирается вышвырнуть его из дома, или что ответить матери, которая утверждает, что ему прямая дорога в ад, – но я была знакома лишь с художественной литературой. Я даже на мгновение запнулась, остановилась и призадумалась: ведь выходило, что все мои ориентиры – выдумка, все известные мне повествования – ложь.

Покончив со списками, я пыталась написать Иэну что-нибудь от себя – послать весточку, сказать слова поддержки, да что угодно, – но у меня так ничего и не получилось. Ручка просто отказывалась выводить буквы.

Потому что в итоге, после безумия этой весны и терзаний этого лета, после всех долгих дней, которые прошли с тех пор, я поняла вот что: я больше не верю, что способна кого-нибудь спасти. Я попыталась, мне это не удалось, и хотя я убеждена, что на свете существуют люди, обладающие этим чудесным даром, я не вхожу в их число. Я слишком все запутываю и только все порчу. А вот книги – другое дело, я и по сей день уверена, что книги могут спасти человеку жизнь.

Я не сомневалась, что Иэн Дрейк сможет добывать себе книги – точно так же, как добывают наркотики наркоманы. Он пойдет на подкуп няни, он станет тайком ночами выскальзывать из дома, он разобьет окно в библиотеке. Он продаст морскую свинку, чтобы купить себе книг. Он будет читать с фонариком под одеялом. Он выпотрошит матрас и набьет его книгами в мягких обложках. Сколько бы его ни запирали в четырех стенах, он будет знать, что за этими стенами есть огромный мир. Они станут удивляться, почему им не удалось его сломить. Станут гадать, чему это он улыбается, когда его отправляют к себе в комнату.

Я знала, что книги смогут его спасти, потому что видела, что до сих пор они всегда его спасали, а еще потому, что я была знакома с людьми, которых тоже спасли книги. Университетские профессора, актеры, ученые и поэты – все они в один прекрасный день попадали в колледж, садились на полу в общежитской спальне, пили кофе и с изумлением понимали, что наконец-то нашли своих братьев по духу. Они всегда одевались немного не по погоде. Их имена хранились на розовых карточках в бумажных карманах всех забытых книг в твердой обложке, в каждом библиотечном подвале по всей Америке. И если библиотекари окажутся достаточно ленивы, достаточно сентиментальны или попросту достаточно умны, имена этих людей останутся в книгах навечно.

Если в книге не было эпилога, Иэн часто сам придумывал его