Запретное пламя

– Ты ничего не сказал о моей сестре, – внезапно я осёкся, ко мне в сопровождении жены старосты приближалась Эля, наверное… некогда обворожительная и весёлая девушка теперь превратилась в уродливое подобие человека… Абсолютно седая, с пустыми бессмысленными глазами, она что-то беспрестанно тихо шептала, а стоило старостихе отпустить её руку, застыла на месте и начала раскачиваться вперёд-назад. Боги…

Внезапно на весь мир опустилась ночь. Чернильная темнота, разрываемая кровавыми всполохами, заволокла всё вокруг. Дикая ярость и исступлённая ненависть пробили броню удерживаемого с огромным трудом ледяного спокойствия… Перед моим взором стояло лишь безносое, изуродованное ожогами и шрамами лицо сестры. Теперь-то я понял, какой подарок приготовил мне фор Мерула. Как же я жалел, что не убил тогда эту тварь!..

Не знаю, сколько я находился не в себе, но наваждение всё же закончилось, разбитое пробившимся из реальности ощущением текущих по моему лицу слёз… Я очнулся. Вокруг, на расстоянии пятидесяти шагов вокруг меня, под действием невероятного жара земля просто сплавилась в твёрдую как камень массу. Огромное чёрное пятно, результат потери мною контроля над собой, во второй раз изуродовало землю. Но всё было не так уж и плохо: ярость пламени не смогла дотянуться ни до одного из домов, превратив в пепел лишь парочку заборов и старое, побитое молнией дерево. Люди также не пострадали – староста и его жена проявили недюжинные способности в беге на короткие дистанции, что их и спасло. Единственной, кто словно и не заметил произошедшего, была Эля, всё так же продолжавшая стоять в двух шагах от меня. Огонь не причинил ей ни малейшего вреда. Я провёл пальцем по щеке, подхватывая горячую каплю… Кровь.

– Эля, сестрёнка, ты меня узнаёшь? – я осторожно взял сестру за плечи… и тут же отдёрнулся, на меня смотрели пустые, заполненные беспредельным ужасом глаза. Меня словно молния ударила.

– Не трогал бы ты её, сынок, – успокаивающе поглаживая руку сестры, произнесла подошедшая старостиха. – Она теперь всех мужиков боится.

– Они её… – я запнулся.

– Да. Я и не думала, что люди могут быть такими зверьми. А ведь одного из тех солдат я хорошо знаю, хороший парень… был.

– Имена… скажите мне имена. Сколько их было?

Женщина понимающе кивнула.

– Два десятка солдат графских, приказчик его же был, Иглеасом кличут. Молодой благородный за главного, а с ним ещё четыре воина, маг не из наших и воин с волосами, в мелкие косицы заплетёнными, да с двумя кривыми мечами. А как кого звать, откуда мне знать-то?

– Спасибо, – поблагодарил я старостиху, протягивая ей вырученные за лошадей деньги. – Это вам за заботу о сестре… И ещё, где похоронили моего отца?

– На кладбище, возле твоей матери, как он и хотел.

– Спасибо, если вам не трудно, приглядывайте за могилой… хорошо?

– Конечно, сынок, пригляжу, как не приглядеть. Ты иди, с отцом попрощайся.

– Если не трудно, соберите вещи сестры, я зайду за ней через час.

– Ты что ж, с собой её заберёшь? Совсем не в себе она, на лошади не усидит, – всплеснула руками женщина. Действительно, об этом я и не подумал.

?– Дядька Церко, – крикнул я голове старосты, видневшейся из-за угла дома. – Телегу свою на лошадь сменяете?

– Сменяю, – оживился, почувствовав выгоду, староста. – Ты лошадок оставь, я сам впрягу.

Я согласно кивнул головой, оно и понятно, после моих фокусов ко мне подойти не каждый рискнёт.

– Спасибо.

Я никогда не любил ходить на кладбище. Нет, это вовсе не из-за какой-то глупой боязни оживших мертвецов или призраков, ну какому некроманту есть дело до засиженных клопами Больших Петухов? А чтобы мертвецы поднялись сами, нужно столько злой энергии, что все жители близлежащих деревень умерли бы, не дожидаясь прихода покойников. Я не любил ходить на кладбище потому, что там мне в голову всегда лезли посторонние мысли, какие угодно, но только не об усопшем. Возможно, подсознательно я считал себя виноватым, словно совершал постыдный поступок. Вот и сейчас, стоя на могиле отца, я думал вовсе не о нём.

В моей голове завязался самый настоящим спор. Одна часть меня, с криком и пеной у рта, призывала немедленно пойти и убить всех обидчиков, не взирая ни на какие трудности и опасности. Другая же часть, словно бездушный механизм, атаковала фактами, призывая затаиться и ждать, накапливая силу и информацию, чтобы потом, спустя годы, отомстить. Этот странный спор длился вот уже полчаса, но я не мог прийти к однозначному выводу. С одной стороны, я больше всего на свете сейчас хотел вырвать сердца ублюдков поднявших руку на мою семью, но с другой, идти мстить сейчас, когда я всего лишь слабый колдун-неумеха, это просто изощрённый способ самоубийства. Я презирал себя за такие мысли, но постепенно всё же жажда жизни пересилила ненависть. Единственное, что я мог себе позволить, это выведать имена скотов.

И я даже знал как…