Запретное видео доктора Сеймура

Нет! Боже мой, нет! Да кем вы его себе представляете? Смотря на это, он скорее испытывал неудобство и боль. В любом случае, дело было не столько даже в сексе.

Так в чем же?

Он ненавидел любую двусмысленность, недоговоренность. Он не мог принять верное решение, справедливое решение из-за своих вечных сомнений и нескончаемого притворства тех, за кого он должен был принимать эти решения. Думаю, ему казалось, что, обладая достоверной информацией, он станет хорошим отцом. Сильным отцом.

Будучи шпионом?

Вряд ли он так это воспринимал. Вы присматриваете за своими детьми, когда они переходят дорогу, вы смотрите за ними везде, чтобы с ними ничего не случилось. Он воспринимал это лишь как расширение своих родительских возможностей.

Он был как Бог?

Едва ли он так себя воспринимал. Но, да, пожалуй, как Бог и как правительство.

Вы заметили какие-нибудь существенные изменения в те первые дни? Что-нибудь, что могло бы, например, раскрыть его карты?

Ничего такого, что действительно раскрыло бы его карты. Но могла бы и заметить, будь я чуть понаблюдательней. Например, эта история с сигаретами.

В чем там было дело?

Вы уже знаете, что мы оба решили бросить курить — пообещали друг другу в новогоднюю ночь.

Но вы не бросили.

Бросила. Примерно на неделю. Потом я как-то пошла с подругой в бар, выпила немного и… ну, знаете, как это бывает.

Алексу вы не сказали?

Его бы это расхолодило. А ведь у него все так хорошо пошло. Я знала, как тяжело ему было бросить.

Но вы обманывали его.

Как вам угодно.

Что же он сделал, когда понял, что вы его обманываете, — когда увидел вас на записи?

Ничего. Возможно, ему доставляло удовольствие знать то, о чем я не знаю, что он знает. А может, он просто старался сохранить приличия. Так или иначе, а от нескольких реплик он не удержался.

Каких реплик?

Он просто подзуживал меня. Смотрит в упор и говорит, что думал, а не начать ли нам снова курить, а потом наблюдает, как я выдаю суровую отповедь — мол, назад дороги нет. Или спрашивает, не скучаю ли я по сигаретам, и я опять разглагольствую в том же духе.

Вряд ли это убеждало его в вашей честности относительно Марка Пенджелли.

Это такая глупость. Наверное, все любят секреты. У меня был секрет, и Алекса, должно быть, будоражило, что он раскрыл его и что его секрет еще больше. К тому же это, наверное, успокаивало его чувство вины. Мне это понятно. Пожалуй, мне понятна привлекательность всей этой истории.

А что он решил с няней? Ведь первоначально камера была установлена, чтобы запечатлеть, как она подворовывает.

Он сказал, что я могу ее уволить, хотя и считал мои подозрения необоснованными. Я полагаю, он просто не видел другого выхода. Я уперлась, и ни в какую. Я была уверена, что она воровка, и поклялась, что она уйдет, если Алекс не сможет предоставить мне свидетельства обратного. Как теперь известно, у него были эти свидетельства. По крайней мере, позднее у него появились свидетельства, что это Гай. Но он не мог показать их мне, не раскрыв своего секрета. В общем, Миранду я уволила. Сейчас я, конечно, ужасно себя корю. Она не поняла, за что ее увольняют, и очень расстроилась. Я не дала ей возможности защититься, потому что ни в чем ее не обвиняла. Я просто малодушно притворилась, будто мы больше не можем позволить себе няню. Сказала, что дам ей рекомендации, и все такое. Но ей так нравилась Полли. А я была такая дура. Несправедливая. Все хотела удержать Гая под колпаком.

Как еще отразился на Алексе его эксперимент с видеонаблюдением в гостиной?

Я бы сказала, что он стал более уверенным в себе. Что-то в нем явно изменилось — в глазах появился новый огонек. Например, разбирая детские ссоры, он стал куда более твердым и решительным.

Надо полагать, не многие из этих ссор происходили в гостиной.

И то верно. Вторую камеру он поставил примерно через неделю. Но эта его уверенность появилась раньше. Я думаю… наверное, это все из-за той первой записи. С Мейси и Викторией. Кода она сказала, что он слабак. Думаю, она не имела в виду ничего дурного. Алекс не был слабаком, но он был мягким человеком. Мы все это знали. Однако для него было очень важно чувствовать себя сильным, настоящим отцом, и то, что она назвала его слабаком, действительно сотрясло наш дом. Он сказал мне перед тем, как в последний раз пойти к Шерри Томас, — он сказал, что, когда услышал, как Виктория назвала его «душкой», это выбило его из колеи.

А вы еще по-своему подчеркнули ее слова.

Правда?

Когда Виктория сказала: «С папой я как-нибудь разберусь», вы ответили: «Ты так говоришь, будто это бог весть какое достижение». В том смысле, что с ним разберется всякий.

Боже мой, да. Вы, наверное, правы. Ужас, конечно. Бедный Алекс. Это была всего лишь шутка. Мы все его любили. Но он не устраивал сам себя — ни как врач, ни как глава семьи, ни как муж. Он смотрел эти записи, и они полностью сбивали его с толку. Бывают вещи, о которых лучше не знать. Тогда их невозможно будет понять превратно.

Он как-то отреагировал на запись с Викторией и Мейси?