Запретное знание

На лице первого помощника по информации появилась неуверенность; он никак не мог найти способа выйти отсюда. Он, казалось, был более поражен присутствием Морн на мостике больше, чем всем остальным, что она совершила. И словно слова вырвались помимо его воли, он произнес:

– Вы блефовали?

Вопрос прозвучал, словно обвинение. Вероятно, он предпочитал думать о ней, как о враге.

Голова у Морн раскалывалась, она устала от лжи. Но ради Дэвиса она посмотрела Сибу прямо в глаза.

– Вам были нужны эти компоненты прыжкового двигателя. А мне был нужен мой сын. Как еще можно было добиться этого?

Микка не пыталась сказать, что это – ложь. Она была с Морн на запасном мостике; она видела правду. Тем не менее, она не возразила. Вместо этого она сложила руки на груди, глядя равнодушно. Раньше она поддержала Ника кулаком; теперь она поддерживала его молчанием.

На мгновение рот Макерна приоткрылся, готовый протестовать, пот или слезы появились у него в уголках глаз. Но затем он внезапно испугался и взял себя в руки. Судорожными движениями, словно забыл, как следует пользоваться своими конечностями, он покинул пульт управления компьютерами и быстро скрылся с мостика.

Ник удовлетворенно кивнул и повернулся к Микке.

– Ты на вахте, – сказал он, вставая из-за командной консоли. – Если бы я знал, что мы можем двигаться так быстро, я бы давно попытался проделать это. Постарайся ничего особо не менять. Все записывай. И получи рапорт статуса, которому мы могли бы доверять. Я не хочу никаких сюрпризов на этой скорости. Завтра мы начнем думать о торможении. Морн, – продолжал он почти небрежно, – попытайся проанализировать, что произошло. Ты получишь наши научные данные… Вектор даст тебе все возможные результаты тестов. Если мы поймем, что это, мы сможем контролировать эту шутку. Может быть, нам даже удастся использовать ее в наших целях. Знание как достигнуть подобной скорости может принести кучу денег.

Морн поняла приказ; но она не двинулась к информационной консоли. Со всей небрежностью, какую только могла изобразить, она спросила:

– Ник, как там Дэвис?

Она играла с удачей. Гримаса исказило лицо Ника, и он проревел:

– Откуда, к дьяволу я должен это знать? У меня не было времени вытереть ему сопли.

Дрожь охватила ее, угрожая самоконтролю. Она подавила ее. Иглы боли пронзили ее и затуманили взор; она не обратила на них внимания. Она осторожно сказала:

– Именно это я и имела в виду. Ты был слишком занят, чтобы беспокоиться о нем. Ты сказал, чтобы кто-нибудь побеспокоился о нем? Как его дела?

Ник бросил на нее яростный взгляд. Но не нарушил пакт. Зарычав, он щелкнул интеркомом на командном пульте:

– Лиете!

Через мгновение третий пилот ответил:

– Ник?

– Морн интересуется нашим гостем, – прохрипел он. По этому поводу ему не было нужды скрывать свой гнев. – Он – твоя проблема. Он, вероятно, хочет жрать. Он может получить жратву. И, вероятно, ему необходима компания. А этого он не получит. Если он убежит, я спущу с тебя шкуру. У меня достаточно проблем и без того, чтбы играть в заботливого папашу для чьего-то отродья.

Тихо, чтобы не показать, что ее голос дрожит, Морн сказала:

– Спасибо. – Затем она быстро села за пульт управления компьютерами и пристегнула свой страх к сиденью.

У нее были проблемы.

Невыносимо болела голова. Морн не могла производить достаточно слюны, чтобы рот и губы работали. Ее пальцы потеряли чувствительность и точность, отказываясь попадать по клавишам. Под давлением взгляд терял фокусировку; и когда это происходило, желудок тошнотворно подтягивался. Одних ее обязанностей было слишком много для нее – а ей еще нужно было решать другие проблемы.

Она нуждалась во сне; нуждалась в шизо-имплантате. Все сложности, которые она преодолела на борту «Каприза капитана», были преодолены с помощью искусственно обретенной силы и сосредоточения внимания. Но сейчас этих преимуществ у Морн не было; ей нужно было расплачиваться за пользование ими.

Привыкание. Ограниченность. И знание, что без черной коробочки ей никогда не спасти ни себя, ни своего сына.

Иногда зрение полностью отказывало, потому что Морн получала слишком сильный удар. Иногда потому, что она плакала. Панель перед ней расплывалась, а экраны заволакивались туманом.

Если бы она позволила кому-нибудь увидеть, как она плачет, Ник назвал бы это предательством. Но она не могла определить, видел ли кто-нибудь ее состояние.

Ей нужно стараться.

Она должна пытаться. Эта необходимость диктовала свое; это холодное твердое ядро заставляло ее действовать. Дэвис был еще более беспомощен, чем она. Если она не найдет какую-нибудь возможность добраться до него, это будет равно его гибели.

Нужно пытаться.

Сначала усилия были выше ее сил. Тестов и информации, которые пропускала Микка, было вполне достаточно, чтобы заполнить ее без остатка; но вдобавок ей нужно было произвести анализ, который требовался Нику. У нее не оставалось времени заниматься чем-нибудь другим; невозможно отвлечься; не оставалось сил на другое.