Запретное знание

Множество факторов сделали Акт Приоритета необходимым, несмотря на сопротивление ему. Растущий страх перед Амнионом был одним из таких факторов; относительное увеличение пиратства было другим. И к этому в конце концов добавилось сомнение в лояльности службы безопасности на некоторых станциях. Случай с Фермопилом на Альфа-Дельта Станции, в частности, был словно благословенный дар и вызвал немедленную реакцию, хотя последствия были сомнительны. То, что служба безопасности договорилась с одним известным нелегалом, чтобы поймать другого, и совершила поимку, могло быть катастрофой для самой Станции Ком-Майн. Но то, что операция не закончилась катастрофой, было просто счастливой случайностью; то, что служба безопасности Станции активно сотрудничала с нелегалами было безответственно и опасно.

Вдобавок, естественно, станционная служба безопасности была слишком далеко и полностью отрезана от любой связи, которая не передавалась с помощью корабля – короче, ею было сложно управлять – и потому легче не доверять.

И имея выбор между живостью и честностью ПОДК с одной стороны и предположительной нестабильностью службы безопасности Станции с другой, Правительственный совет для Земли и Космоса большинством голосов одобрил рекомендацию директоров Объединенных Добывающих Компаний по поводу Акта Приоритета.

В некоторых кругах Акт Приоритета расценивался как мелочь, новая попытка Объединенных Добывающих Компаний обеспечить безопасность космоса ради Земли и своих собственных интересов.

Другие это рассматривали ее как удобную опору для Уордена Диоса и ПОДК в крестовом походе к власти. Принятие Акта Приоритета сделало гегемонию ПОДК полной.

Глава 19

Она очнулась, и ей показалось, что она умирает.

Переход вырвал ее из блаженства в боль и смерть; постоянную слабость и ощущение дискомфорта, неприятное, как болезнь. В темном ничто не существовало ничего, кроме ее шизо-имплантата и длинного бесконечного серпа ее снов. Но как только она начала продвигаться к сознанию, слабость и отчаяние росли в ней, словно они создавались впервые. Она безумно хотела пить, ослабела от голода – и была слишком ошеломлена, одурманена сном, чтобы понимать, что это означает. Переход сам по себе был болезненным, резкий обрыв спокойного порядка для ее мозга и тела. Неприятное ощущение появилось под кожей, словно она лежала в крови. И она воняла – отвратительный тошнотворный сладковатый запах, который напоминал ей об Ангусе и трупах.

Она хотела докончить смерть. Она хотела больше не просыпаться.

– Вставай, – приказал Ник, словно злился на нее. – Я выключил его. Эффекты не могут быть постоянными. Ты не сказала мне, что эта штука может парализовать тебя навсегда. Ты не сможешь уйти от меня таким образом.

Конечно. Он думал, что она была в кататонии, а не погружена в сон. Он ожидал увидеть в ней изменения, как только выключит черную коробочку.

Даже сейчас, умирая, она не могла позволить ему заподозрить правду. Она заставила себя открыть глаза.

– Так-то лучше, – заметил он.

Ее глаза отказывались видеть. Они слишком болели, слишком пересохли. Но моргание не помогало. Ее веки поднимались и опускались, и терли по глазным яблокам, словно наждачная бумага. Боль в горле – или запах – вызывали тошноту. Ее рот широко открылся; но она была слишком слаба, чтобы сблевать; слишком пуста.

– От тебя воняет, – сказал Ник, словно Ангус. Точно как Ангус.

Он держал пульт управления шизо-имплантатом.

Слабый вздох, который должен был быть воплем, процарапался сквозь ее горло.

– Ты была отключена слишком долго. Ты хочешь пить и голодна, но прежде всего тебе необходим душ. От тебя воняет так, словно у тебя в скафандре килограмм пять гавна. Давай, я помогу тебе подняться.

Она почувствовала, как ремни ослабляются и отбрасываются в сторону. Затем Ник потянул ее за руки и приподнял.

Шок от перехода был достаточно резким, чтобы затуманить ее мозг, если бы она была достаточно сильной и могла почувствовать его в полной мере. К счастью, Ник помог ей. Он помог ей встать на ноги, и когда он сказал «душ» она услышала слово «вода». Жажда оживила ее, несмотря на слабость. Несмотря на расплывающееся пятно его лица и пятна стен, Морн проковыляла к санблоку. Не прикасаясь к ней, он расстегнул ее скафандр. Затем втолкнул ее под душ и включил струи.

Вода.

Она жадно хватала ее и глотала столько, сколько могла захватить. Струи душа несли ей жизнь. Они наполняли ее глаза; облегчали боль в горле; ее тело, казалось, поглощало влагу прежде, чем вода достигала желудка. Через мгновение такое количество воды попало в скафандр, что он сполз с ее плеч. Вонючая ткань лежала вокруг ее ботинок. Вода хлестала Морн; смачивала ее тело и нервы. Через короткое время она восстановилась так, что поняла, что если выпьет слишком много воды, то ей станет плохо.

Ник вернулся. Он отключил ее управление шизо-имплантатом, думая, что вывел ее из состояния кататонии.