Запретные нарциссы (ЛП)

Внезапно она осознала, что она наедине с ним в лесу. Наедине и не права. Этот лес принадлежал ему, пока он арендовал поместье. И она вспомнила, что случилось при других обстоятельствах, когда она была с ним наедине и была не права. Она долго подавляла воспоминания пятилетней давности, но теперь они всплыли с поразительной живостью.

Она вспомнила потрясение от его поцелуя, от того, как его язык ласкал ее губы до тех пор, пока она не разжала их и не приоткрыла рот. И затем потрясение от его языка глубоко внутри ее рта, от исследования, поглаживания, скольжения внутрь и наружу, пока ее тело наливалось жаром, и ее полусон переходил в нечто совсем иное, делавшее ее совсем беспомощной.

Она вспомнила вес и жар его тела, когда он, одетый только в рубашку и панталоны, забрался к ней под одеяло, вспомнила ощущение его рук, поглаживающих, ищущих, сжимающих, и... раздевающих и ее, и его самого. А потом тяжесть его тела, его очень мускулистые ноги, широко раздвинувшие ее ноги, его руки, пробирающиеся под нее.

И ощущение его, входящего внутрь нее, на мгновение острая боль, а затем растущая жажда, нарастающее безумие по мере того, как он выходил и вторгался заново, пока все не разбилось вдребезги в чувстве, которого она никогда не испытывала прежде или с тех пор.

Она вспомнила все это в одно яркое, ослепительное мгновение, — тот факт, что она и этот мужчина разделили предельную близость. И тот факт, что он ничего потом не сказал. Она пробудилась позже и обнаружила его опять спящим на полу перед дверью. И на другой день, последний в их путешествии к Лондону, он был тихим и суровым, таким, как будто ничего не было. Он упомянул об этом только на следующий день, когда сделал ей предложение, — перед тем, как папа присоединился к ним. Она должна выйти за него замуж, настаивал он. Он взял ее девственность. Она может быть беременна.

Она заявила, что не может. Она оказалась с тетками в Уэльсе прежде, чем выяснила наверняка, что не беременна, хотя из-за четырехдневной задержки пережила кромешный ад.

И теперь она снова была наедине с ним. Она резко повернулась в направлении перелаза. Но его рука сомкнулась на ее руке выше локтя прежде, чем она смогла сделать шаг.

— Вы не должны уходить, — сказал он.

Она выдернула руку, смятенная чувством, вызванным этим прикосновением.

— Этого больше не случится, — сказала она. — Впредь я не зайду в ваши владения. Я прошу у вас прощения.

— Кэтрин.

Его резкий голос остановил ее снова. Она обернулась, чтобы посмотреть на него. Он стоял с руками, сомкнутыми за спиной. Его собака сидела около него с бдительной мордой, готовая возобновить прогулку при первом же многообещающем знаке.

— Кэтрин, как вы? — спросил он.

Его глаза блуждали по ее лицу. Видя, как поблекла ее красота. Она остро сознавала, как невзрачно причесана и так же невзрачно одета. Одежда, должно быть, прискорбно немодна. Она ничего не знала о моде в течение пяти лет.

— Это никакая не случайность, не так ли? — сказала она. — Вы знали, что я здесь. Вы прибыли в Ти Маур преднамеренно, потому, что я здесь. Зачем? Чтобы узнать, как я?

Некоторое время он не отвечал. Он всегда был до замешательства тихим мужчиной. Таким, чье выражение лица ничего не выказывало.

— Да, — сказал он наконец.

Она почти засмеялась, хотя в его ответе не было ничего забавного. Она отказала ему — целых пять лет назад. Она освободила его от всяких обязательств — и за то, что сделала она, и за то, что тогда сделал он. Это была давняя история. Если она и думала о нем в течение прошедших пяти лет, а она предполагала, что должно быть, думала, даже если спрятала воспоминания о нем глубоко в подсознании, — то представляла, что к настоящему времени он должен был жениться на ком-нибудь, кто был достоин его высокого положения, и что тщательно выбранная невеста согласно долгу подарила ему наследника и еще одного сына для подстраховки. Он был мужчиной из тех, кто последователен в своей жизни. Или она только так думала.

Конечно, вполне возможно, что он женат, что у него уже имеется наследник и, вероятно, другие дети.

— У меня все хорошо, — сказала она. — Так что вы не должны дольше здесь оставаться. Вы ожидали найти меня павшей духом, больной? Вы ожидали найти меня несчастной и возможно даже покончившей с собой? Я подурнела, что только ожидаемо в женщине теперь уже двадцати трех лет, и, несомненно, если бы я была в Лондоне, даже самая непривередливая из моих горничных не стала бы носить ту немодную одежду, которую я теперь ношу. Но со мной не случилось ничего из того, чего вы ожидали.

— Вы не подурнели, — сказал он спокойно, поразив ее этим заявлением.

— Хорошо, — сказала она, — тогда вы можете возвращаться домой успокоенным. У меня все хорошо. Это совесть привела вас сюда? После всего этого времени? Ваше чувство долга настолько сильно?

— Я думал, — ответил он, — что, возможно, к настоящему времени вы придете к пониманию, что предпочтительнее быть замужем за мной, чем провести здесь остальную часть вашей жизни.

Ее глаза расширились от потрясения. Он прибыл, чтобы предложить ей брак, снова? Но почему? Почему?