Запретные навсегда

Я видел свет в ее глазах, когда опустился на одно колено, протягивая черную бархатную коробочку, когда произнес слова: Ты выйдешь за меня замуж? Я долго и упорно думал о том, что сказать, зная, что должен добавить какую-нибудь чушь о том, что она сделала меня самым счастливым человеком в мире, о том, какая это была бы честь, но у меня не хватило духу на очередную ложь. Я задал простой вопрос, и выражение лица Адрианы, когда она протянула руку за кольцом, ясно сказало мне, что мои слова не имели значения.

Она была в восторге, сказав да.

И затем, когда ее рука коснулась моей, воздух разорвал выстрел.

Сначала я не понял, откуда это взялось. Я видел только, как она втянула воздух, как расширились ее глаза, как она согнулась пополам, когда потянулась к груди. Я видел расползающееся пятно на ее коже и платье, почти того же цвета, что и мерцающая ткань, то, как она рухнула на пол, когда кольцо выкатилось из ее руки, окровавленное вместе со всем остальным.

Стрелявший был одет в черное, его лицо было закрыто маской. Он выстрелил снова, еще дважды, когда выбегал из комнаты, проломившись через стеклянные двери в задней части бального зала. Какое-то время я не мог полностью осознать, что происходит. Это было похоже на гребаный кошмар… Адриана, выкашливающая остатки своей жизни на полу, скомканной грудой у моих ног… А затем Саша, в дверях бального зала.

Я чуть было не окликнул ее по имени, не крикнул, чтобы она бежала, но в последний момент сдержался. Я не хотел, чтобы кто-то, кто ее не видел, знал, что она там, и делал из нее мишень. Я почувствовал укол сокрушительной вины из-за того, как быстро забыл об Адриане, когда рядом стояла Саша. Я опустился на колени, чтобы посмотреть, дышит ли она еще и можно ли что-нибудь еще сделать.

Именно тогда Эдо рывком поднял меня на ноги.

Даже сейчас трудно завидовать ему в его гневе. Его дочь, его единственная дочь, его единственное дитя, лежала мертвая или умирающая на полу, на вечеринке, устроенной мной в моем поместье по случаю моей помолвки с этой самой дочерью. С его точки зрения, я понимаю, что виноват был я.

Однако выстрел показался мне несколько чрезмерным.

Я даже не понял, что он целится в меня, пока дуло не оказалось прижатым к моему животу. У меня не было времени ощутить его давление, прежде чем он нажал на курок. Казалось, прошла секунда, прежде чем я почувствовал боль, как будто все происходило в замедленной съемке, в кошмаре, от которого невозможно было убежать. Это было похоже на худшую космическую шутку, зайти так далеко, пытаясь уберечь Сашу, защищать ее только для того, чтобы все закончилось вот так. Я упал на пол рядом с Адрианой и обнаружил, что это правда, то, что говорят о жизни, вспыхивающей перед глазами умирающего человека.

Я видел все это снова, и хорошее, и плохое.

Проблески моего детства, аромат нагретых солнцем лоз и вкус распускающегося винограда, мягкий звук голоса моей матери у моего уха, резкий голос моего отца. Мы с братьями толкаемся, мой старший брат берет на себя ответственность, Арт придумывает оправдания тому, почему мы втянули его в неприятности. Утром мы проснулись и обнаружили, что Арт ушел, его комната наполовину убрана, нашим родителям оставлена записка. Ночь, когда я отказался от возможности переспать с девушкой перед отъездом в семинарию, мои руки сомкнулись на ее руках, когда она коснулась моей груди, мягко отталкивая ее назад, аромат ванильных духов, жевательной резинки и теплого тротуара наполнил мой нос. Боль желания, возбуждения и то, каково было загонять это обратно, твердо говорить себе, что это не для меня.

Все воспоминания нахлынули в спешке: день, когда я уехал в семинарию, жесткое дерево скамьи в течение нескольких часов подряд, запах старых библиотечных книг, вкус вина для причастия. Боль, которая пронзила меня, когда я услышал, что мой брат мертв. Ощущение могильной грязи в моих руках, руках моего отца, моей матери. Знание того, что с сбежавшим Артуро я стал всем, что у них осталось.

Неоновый свет в моих глазах, твердый металл пистолета в моей руке, капли дождя на моем лбу. Сила, которая наполнила меня в одно мгновение, выбор между жизнью и смертью другого человека, и то, что я чувствовал, когда выбрал смерть для него. Его кровь порозовела под дождем, на лице застыло выражение ужаса, освещенное неоновым светом переулка.

Первый раз, когда я увидел Сашу, ее голубовато-зеленые глаза, ее рыжеватые волосы, нежность в ее лице, несмотря на все, через что она прошла. Я вспомнил все это в мгновение ока, ощущение ее губ и тела, удовольствие быть к ней так близко, как только может быть близок другой человек, ее аромат, наполняющий мой нос, так сильно, как если бы она была рядом…

…А потом она была там.