Запретные страсти

— Я надеялась, что вам понравится. А вы сами считаете себя похожим?

— Я люблю путешествовать, — уклончиво ответил Рон. — И мне хочется, чтобы на моей планете меня ждала моя любимая роза...

— А где Маргарет? — спросила Кэтрин, и тут же поняла, что вот это было некстати.

У Рона непроизвольно дернулось лицо:

— Маргарет... Она никогда не участвует в таких глупых забавах. Она слишком взрослая для этого.

«А я — нет, — вспомнился ей их разговор с Норой. — Феи не взрослеют...»

— Детям не прожить без такого дурачества, — учительница посмотрела мужчине в глаза. — А вам самому не хочется попрыгать на батуте?

Его взгляд заискрился смехом:

— Мне? А как вы угадали? А! Спорю, что вам тоже этого до смерти хочется!

И вдруг, схватив женщину за руку, подтащил к батуту быстрее, чем та успела испугаться...

14

В ту ночь Кэтрин впервые за долгие годы летала во сне, и это было ощущение звонкого, безграничного счастья. Проснувшись раньше обычного, она долго лежала, прислушиваясь к дыханию сына и моря за окном, и пыталась понять, как же это случилось с ней вчера? Она вдруг вернулась в свое почти забытое детство...

Нет, это было даже лучше, чем в детстве, тогда она была стеснительной и угловатой. А вчера впервые почувствовала себя легкой и ловкой. Потому что Рон смотрел на нее такими глазами, как никто никогда... Может быть, это лишь померещилось ей, но Кэтрин поверила в то, что не будет выглядеть смешной, поддавшись всеобщему веселью. И она прыгала на батуте, сперва вцепившись в руку Рона Коллиза, потом выпустив ее... Летала...

С ним же они потом пускали мыльные пузыри, переливавшиеся на солнце всеми цветами радуги, а Майк скакал рядом и протыкал пузыри пальцем. Один оказался совсем рядом с ее лицом, и легкие мыльные брызги попали на кожу Кэтрин. И тогда Рон осторожно вытер капельки своим платком...

А потом они все вместе поглощали крошечные пирожные, вкуснее которых Кэтрин ничего не ела в своей жизни, и запивали колой. И хотя она помнила, что это ужасно вредно, все же позволила и себе, и Майку это маленькое отступление от правил, потому что... Потому что невозможно было даже подумать о том, чтобы чем-то испортить такой чудесный день!

А еще они стреляли по шарам, и Рон, конечно, оказался самым метким, но и она тоже не сплоховала. Играли в прятки в саду... Купались в бассейне... Господи, чего они только ни делали в этот день! Всего того, чего не было в жизни Кэтрин уже многие годы... Да никогда не было, чего уж там!

— Вам нравится? — сияя улыбкой, спросил Рон, когда они баловались, вытирая друг друга большими, пушистыми полотенцами.

У нее вырвалось:

— Безумно!

И это было правдой.

Но что-то все время отвлекало ее, мешало окунуться в веселье с головой, утонуть в нем, чтобы вынырнуть обновленной и счастливой. Кэт помнила, что все время оглядывалась, будто чувствовала, что кто-то следит за ней неодобрительным взглядом. Особенно в тот момент, когда они сидели кружком на лужайке, и она рассказывала разные истории, которые помнила из книг, прочитанных еще в детстве. А потом Нора вдруг улеглась головой ей на колени, а Майк, ревниво засопев, подполз с другой стороны. И она опустила руки на их теплые головы, соприкасавшиеся макушками...

Сейчас, утром, женщина поняла, что это должно быть смотрела из окна Маргарет. Почему-то Кэтрин решила, что хозяйки нет дома, но ведь никто не говорил этого... Ей сразу стало не по себе, и жаль эту женщину, которой она собиралась помочь, а в результате только причинила боль. Разве она сама не испытывала ее, когда Майк начинал уж слишком виснуть на Николь?

«Я должна была найти с ней общий язык, — упрекнула себя Кэт. — И объяснить, что из плена вырваться можно, необходимо только решиться... Господи, что я несу?! Какой плен? Да оказаться в плену у Рона Коллиза — это же настоящее счастье!»

Кэтрин даже зажмурилась оттого, что вдруг вырвалось из зоны запрета то, что она упорно давила в себе. Ей нельзя было думать о Роне, как о друге, нельзя было улыбаться ему, наслаждаться радостью, которую он дарил. Если принять все это (чего Кэтрин так хотелось!), значит, придется отказаться от Николь, от того теплого, что поселилось в душе, когда она встретила эту девушку, и впервые почувствовала себя чьей-то старшей сестрой. И это ощущение доставляло такое удовольствие, что Кэт едва не расплакалась оттого, что сама предательски допустила мысль о расставании с подругой. Нет, ужаснулась Кэтрин, это совершенно невозможно!

Но Николь не желала даже слышать о примирении с Роном... И Кэтрин хорошо понимала ее, но когда видела Рона во плоти, слышала голос, отвечала на улыбку, мгновенно забывала, что это и есть тот жуткий, совершенно безнравственный и бездушный человек, который искалечил жизнь ее названной сестры. Как-то не вязалось одно с другим... Но Кэтрин и мысли не допускала, что Николь обманула ее.

— Мама! — прошептал Майк, а она и не заметила, как он проснулся.

— Привет, солнышко! — шепнула в ответ.

Мальчик быстро сел на постели, по-турецки сложив загорелые ножки.

— Мы еще пойдем к Норе в гости?

— Если нас пригласят.