Запретные страсти великих князей

Итак, сделав краткий экскурс в историю Черногории, мы наконец дошли до одного из персонажей нашего повествования – Анастасии Николаевны – Станы. Сестры-погодки (одна 1866 года рождения, а другая 1867-го) успешно окончили Смольный институт и в один год – 1889-й – вышли замуж. Милицу взял в жены великий князь Петр Николаевич, родной брат Николая Николаевича-младшего. Это был тихий человек, не блиставший ни умом, ни внешностью; наверное, поэтому к нему приклеилось прозвище Петюша. В противоположность ему Милица была энергичной женщиной, при этом она считала себя чрезвычайно умной.

Это самомнение позволяло ей смотреть на своих русских родственников сверху вниз. Еще она увлекалась мистицизмом, верой во все сверхъестественное и необычное. Она искала разгадки бытия в оккультизме и спиритизме, в Париже она даже получила звание доктора алхимии. На этой почве она быстро втерлась в доверие к императрице Александре Федоровне (жене Николая II), тоже склонной к вере в сверхъестественное, и стала ее закадычной подругой. Именно она ввела в круг общения императрицы Григория Распутина – «святого черта».

Если Милица считала себя «шибко умной», то Стана отличалась своей напористостью. В романовском семействе считали, что ничего доброго от них ждать не приходится – их называли то «галками», то «черногорскими пауками», то «темными княгинями». Сестры были с детства неразлучны, и когда встал вопрос о браке Милицы с Петром Николаевичем, Стана наотрез отказалась покидать Россию. Александр III благоволил к черногоркам – он считал их княжество единственным преданным союзником в Европе. Делать нечего – он подыскал Стане жениха – своего двоюродного брата, 37-летнего герцога Георгия Максимилиановича Лейхтенбергского, князя Романовского.

Где-то мы уже слышали эту фамилию. Но где? Помните, в начале нашей книги шел рассказ о великой княгине Марии Николаевне, дочери императора Николая I? Она вышла замуж за герцога Максимилиана Лейхтенбергского, внука приемного сына Наполеона, который был болезненным и умер 35 лет от роду. У них были дети, в том числе и сын Георгий Максимилианович. Николай I всем им даровал титул князей Романовских. Род герцогов Лейхтенбергских переселился в Россию и вошел в состав романовского семейства. Так что можно было считать, что Стана вышла замуж за родственника Романовых – внука Николая I. На том сердце Станы и успокоилось – они с Милицей закрепились в России и удачно вышли замуж.

Удачно, да неудачно. Это в родственном отношении они были на коне, а в личном плане Стана пострадала. Мало того, что герцог Лейхтенбергский был на 15 лет старше Станы, он еще имел несносный характер. Первым браком он был женат на Терезии Петровне Ольденбургской (еще одной представительнице династии, прилепившейся к Романовым) и имел от нее сына. Терезия умерла в 1883 году. Герцог был вдов уже шесть лет и не смог перечить воле Александра III, хотя ему эта свадьба была совсем ни к чему. Герцога куда больше привлекала не Стана, а парижские красотки, отличавшиеся «несравненным» шиком и утонченностью манер. В «столице мира» он чувствовал себя как дома, и при каждом удобном случае пытался уехать из России «для поправки здоровья», хотя и числился по гвардии в пехоте. Родственники знали, в каких заведениях он «лечится», но ничего поделать не могли. В высшем свете Петербурга он слыл человеком тупым и чванливым. По отзыву одного современника, герцог был «дурак в полном смысле слова и притом набитый чванством, лишенным всякого основания…». Большую часть времени он проводил за границей. По словам министра финансов при Александре III С. Ю. Витте, государь, узнав, что герцог находится на модном курорте в Биаррице, выразился так: «Что же, принц моет свое поганое тело в волнах океана?» Раздражение Александра III, примерного семьянина, было вызвано разгульным образом жизни Георгия Максимилиановича, имевшего в Париже длительную связь с француженкой, и не с одной. И хотя у них со Станой было двое детей, он откровенно признавался, что не любил супругу «ни одного дня».

Анастасия играла роль мученицы, а Милица с Петюшей сочувствовали ей. Образ страдалицы не остался незамеченным императрицей Александрой Федоровной. Царица прониклась искренним состраданием к Стане; Стана подробно рассказывала государыне о похождениях своего супруга, при этом привирая, а та возмущалась поведением герцога. Черногорка, в силу своего темперамента, делала неверному мужу надлежащую «рекламу», и не только в кругу императорской семьи, но и за пределами царской гостиной.