Запретные страсти

— Ненавижу? Нет, — девушка сразу подумала о Роне Коллизе. — Если говорить о моей ненависти, то она распространяется только на одного человека.

Несколько секунд Джастин молчал, потом холодно поинтересовался:

— На меня?

— Ну что ты! — Николь рассмеялась. — Как ты мог подумать такое?

— Я ведь предал тебя, — заметил мужчина, не щадя себя. — Я должен был остаться с тобой, а я рванул за Синей Птицей…

— Ну, похоже, ты поймал ее!

— Разве похоже? Мой голос дрожит от счастья?

— Не жалуйся, Джастин. Ты получил то, что хотел, чего тебе еще не хватает? Ты стоишь на пороге славы и богатства, и рядом с тобой шикарная женщина!

— Николь!

Даже по голосу чувствовалось, что молодого художника так и перекосило. Но Николь уже надоело жалеть его. Он-то ведь только делал вид, будто жалеет. Все его слова скорее безжалостны.

— Что такое, Джастин? Я в чем-то не права? В какой именно части, не подскажешь?

— Ты во всем права, — отозвался он глухо. — Я просто подонок.

— Ну, зачем так-то уж…

— Ты никогда не простишь меня?

От боли стиснув кулаки, девушка весело спросила:

— Зачем тебе понадобилось мое прощение? Ты без него спать не можешь? Хорошо, я прощаю тебя, Джастин. Спокойной ночи.

— Так просто?

— А нужно было устроить какой-то обряд? У меня что-то опять отказывает воображение…

Но Джастин заговорил о другом:

— Ты приедешь? На открытие выставки?

— В Нью-Йорк? — от удивления Николь даже расслабилась. — Ты с ума сошел!

— Но ты ведь обещала в прошлый раз.

— Обещала? Разве? Что-то я такого не помню.

Джастин упрямо повторил:

— Ты обещала.

— А если и обещала, хотя я этого не помню, то сейчас это просто невозможно.

Голос Джастина взлетел и едва не сорвался:

— Что?! У тебя кто-то появился?

Она улыбнулась, представив мордашку Майка и распахнутые, лучистые глаза Кэтрин.

— Появился, — согласилась она. — И пока никак я не могу отлучиться из дома. Может быть, я приеду на следующую твою выставку.

Джастин мрачно усмехнулся:

— Если она будет.

— А что может помешать?

— Видишь ли, — у него загрубел голос, — как оказалось, с выставкой все удалось вовсе не по волшебству.

Николь встревожилась:

— Что ты имеешь в виду?

— То, что в этом деле замешаны деньги. Неплохие деньги. А я и не подозревал.

— Мэг нашла мецената? — Николь едва не рассмеялась, представив, как провернула это его блондинка с кошачьим телом. Но Джастину она и намекать на это не стала: — Ну, и что в этом плохого?

Послышался резкий смешок:

— Но я-то полагал, что благодарить нужно только мой незаурядный талант!

Девушке захотелось прижать его лохматую голову и погладить, успокоить, заверив, что его талант истинно незауряден и велик. Однако сделать это по телефону было трудновато…

И Николь лишь строго сказала:

— Не гневи Бога. Ты ведь знаешь, как ты талантлив.

— Правда? — мужчина сразу обмяк. — Спасибо, милая, только ты меня и ценишь. А я — скотина подлая…

— Это правда, — согласилась молодая женщина.

— А он, кстати, мог бы захватить тебя с собой. У него ведь личный самолет, насколько я…

Николь перебила:

— У кого? О ком ты говоришь?

— Об этом чертовом меценате! Нет, спасибо ему, конечно… А я не сказал? Это Рон Коллиз. Ты ведь его знаешь?

— Рон Коллиз устроил твою выставку?

Она не могла поверить в это. В голове все разом смешалось и зашумело, даже пришлось откинуться на подушку. Рон Коллиз… Опять он… Господи, что это значит?!

У нее вырвалось:

— Черт бы побрал твою Мэг! Она не могла обратиться к кому-нибудь другому?!

Джастин удивился:

— Да что с тобой, милая? Она, кстати, и не обращалась к нему. Это он позвонил ей, когда мы все еще были в Вайтстоуне… Хорошее было время, правда? Лучшее в моей жизни.

— Замолчи, Джастин!

…Море еще выглядело сизым от холода, как струйка дыма, которую Николь бережно выпустила изо рта. Сегодня сигареты опять не помогали, она докуривала уже четвертую, а пальцы все также нервно подрагивали. Ночные разговоры с Джастином не проходили бесследно.

Снова и снова девушка пыталась разобраться, зачем Рону понадобилось вкладывать деньги в художника-абстракциониста, ведь насколько ей было известно, Коллиз вообще плохо разбирался в живописи, а современную не понимал вообще. И раз за разом все сводилось к тому, что дело было только в личности художника, слывшего близким другом Николь Роджерс. Слишком близким и слишком любимым, чтобы Рон Коллиз мог позволить этому счастью существовать на одной земле с ним.

«Он дал ей денег только, чтобы она увезла Джастина, привязала к Нью-Йорку, а я опять увязла в своем одиночестве, — Николь закусила согнутый палец, но слезы уже успели пробиться, и в носу горячо защипало. — Рон не перестанет меня ненавидеть, пока я не уеду отсюда… Он ведь сам, кажется, не собирается переезжать… Но как я могу? И куда?»

— Что стряслось?

Шепот Кэтрин заставил Николь быстро вытереть щеки и широко улыбнуться:

— Ты уже проснулась? Прости, идиотский вопрос… Доброе утро.

— Доброе, — отозвалась Кэтрин встревожено. Она стояла в дверях в одной сорочке и не решалась выйти на продуваемое крыльцо. — Это Джастин звонил? Я слышала сквозь сон… Погоди, я накину что-нибудь.

Николь потушила сигарету: