Запретные удовольствия

Но однажды, когда Юити был в раздевалке, туда вошел какой-то младшеклассник и снял потную рубашку. Запах молодого разгоряченного тела лишил его покоя. Юити выбежал вон, бросился на темнеющее поле и прижался лицом к жесткой летней траве. Там он ждал, когда пройдет желание. Сухой звук ударов мяча с площадки, где продолжалась бейсбольная тренировка, эхом отражался от бесцветного вечернего неба и доносился до него. Юити почувствовал, как что-то задело его по голому плечу. Это было полотенце. Белая грубая колючая ткань впилась в его тело.

– Что ты делаешь? Ты простудишься!

Юити поднял голову. Тот же младшеклассник, теперь в школьной форме, стоял, улыбаясь из-под козырька фуражки. Юити встал, буркнув «спасибо». С полотенцем через плечо он вернулся в раздевалку, чувствуя на себе взгляд младшеклассника, идущего следом за ним. Однако он не оглянулся. Он понял, что этот мальчик любит его, следовательно, исходя из чистой логики, решил, что не может любить мальчика.

«Если я, который хотя и не может любить женщин, только и желает полюбить женщину, полюблю мальчика – мужчину, в конце концов, – не превратится ли он в некое до безобразия отвратительное женоподобное создание? Любовь влечет за собой разнообразные нежелательные перемены в том, кто любим, разве не так?»

В этих признаниях Юити желание, еще не оформившееся в реальность, исходило из каждой фразы. Но что же действительно было реальным? Встретится ли он когда-нибудь с реальностью? В месте, где он и реальность могли бы сойтись, эти предвестники его желания, уже существующие, будут не только разрушать реальность, реальность сама неизменно будет порождать вымышленные формы, диктуемые его желанием. Он никогда не найдет того, чего желает. Куда бы он ни пошел, он будет встречать лишь своё желание. Даже в этом преждевременном признании о трех ночах боли Сунсукэ мог, если можно так выразиться, услышать, как поворачиваются шестеренки желания этого юноши.

Разве это не было, тем не менее, артистической миниатюрой, моделью реальности художественного произведения? Для того чтобы желание Юити превратилось в реальность, либо его желание, либо его концепция реальности должны погибнуть. В этом мире считается, что искусство и реальность спокойно уживаются бок о бок, но искусство должно разрушать законы реальности. Зачем? Чтобы только оно одно могло существовать.

К стыду автора, собрание сочинений Сунсукэ Хиноки с первых строк объявляло войну реальности. В результате в его произведениях страсти просто лишь слегка касались реальности и, питая отвращение к её уродству, замыкались на себе. Таким образом, его непрестанная глупость металась между страстями и реальностью, подобно бесчестному курьеру. Его стиль, несравненно витиеватый в своей декоративности, был в конечном счете не больше чем эскизом реальности, он был не больше чем курьезная, изъеденная червями фигура речи, в которой реальность снедала страсть. В заключение со всей откровенностью можно сказать, что его искусства, его трижды опубликованного собрания сочинений не существует. Почему? Потому что они не единожды нарушали законы реальности.

Этот старый писатель уже потерял силы, необходимые для творчества, он устал от трудов старательного ремесленничества. По иронии судьбы именно теперь, когда ему не оставалось ничего иного, как эстетически интерпретировать свои прошлые творения, должен был явиться перед ним такой юноша, как Юити.

Юити обладал всеми дарами молодости, которых был лишен старый писатель, но в то же время имел ту самую величайшую удачу, которую писатель всегда гипотетически считал предметом своего сокровенного желания. Короче говоря, он никогда не любил бы ни одну женщину. Это – предварительный набросок парадоксального идеала: черты, присущие юности, но без цепи ужасных жизненных трагедий Сунсукэ, вызванных любовью и женщиной; существование, некоторым образом слившееся в мозгу Сунсукэ воедино с неотвратимым убеждением, что он – неудачник, существование, в котором страстность грез его юности смешалась с разочарованием его преклонного возраста. Это был Юити! Если бы в юности Сунсукэ был похож на него, какую радость находил бы он в любви к женщинам! И если бы, как Юити, он не любил женщин – еще лучше, предположим, стал бы жить без женщин, – какой счастливой была бы его жизнь! В этом отношении Юити трансформировался в идею Сунсукэ, в его произведение искусства.

Говорят, что во всех стилях старость начинается с прилагательных. Короче, прилагательные – это плоть. Они – сама молодость. Юити – тоже прилагательное. Вот до чего дошел Сунсукэ в своих размышлениях.

С тонкой улыбкой, играющей на губах, словно он был детективом в разгар расследования, Сунсукэ поставил локти на стол, приподнял одно колено под купальным кимоно и слушал признание Юити. В конце Сунсукэ равнодушно повторил:

– Прекрасно. Женись!

– Но как может человек жениться, если не хочет?!