Запретный город

— Не будешь подчиняться правилам, я у тебя ни единого целого котла не оставлю. И ты только с их починкой и будешь возиться день и ночь напролет.

Взбешенный ремесленник пошел на противника, наставив на него нагревшиеся мехи. Жар в мгновение ока обезоружил котельщика и швырнул его на песок.

Котельщик с трудом поднялся на ноги.

— Ну что? Будешь подчиняться?

— Кончай, Жар… Хорош… Твоя взяла.

— Приветик, Жар. И мои поздравления.

Собек встал возле стола, разглядывая юного богатыря, уплетавшего бобы, щедро приправленные пряностями.

— У помощников большой любви к тебе я не замечаю, но им приходится с тобой считаться. Это неплохо.

— Здесь начальствует гончар Бекен.

— Да будет тебе! Горшечник лишь игрушка в твоих руках. Далеко пойдешь, если стража не остановит. Такой молодой… Шел бы ты, Жар, в стражи: с твоими способностями тебе среди нас самое место.

— За кого ты меня принимаешь, Собек? Держать да не пущать… да всяких злодеев сторожить… у меня от этого мурашки по коже.

— Неужели… А чем же еще ты занят? Приказываешь, надзираешь, наказываешь… Да никогда еще над помощниками не было такой власти! Старший писец не нарадуется, я — тем более. Знаешь, мне хотелось бы забыть о том маленьком недоразумении, подумаешь, кошка пробежала… Согласись, что не поучить такого никак нельзя, Для пользы дела. Однако нужно считаться с переменившимся ветром. Тебя, того и гляди, начальником над помощниками назначат, так что будем трудиться рука об руку. Еще раз поздравляю — ты встал на верную дорожку.

Когда Собек ушел, Жар подвинул блюдо с недоеденными бобами обувщику.

— Это… это мне?

— Ешь, я сыт.

— И ругать меня ни за что не станешь?

— Да вроде не за что.

— К вечеру будут готовы еще сандалии! Две пары сверх урока!

— Ну и молодец.

Жар зашел в мастерскую Бекена. Горшечник вздрогнул в предчувствии взбучки.

— Устал я что-то, — попытался заранее умиротворить гостя. — Теперь, правда, мне чуть лучше… Но поправиться-то надо.

— Занемог, так отдыхай.

— Что это ты такое говоришь?

— Ты же начальник над помощниками. Тебе и решать.

Бекен ушам своим не верил.

— Посмеяться надо мной вздумал?

— Вовсе нет, я серьезно говорю. Бери в свои руки власть, которую тебе дали, и все будет путем. А от меня лишнего не требуй.

— Ты что, больше не хочешь помощниками руководить?

— Пусть всяк делает свое дело.

— А… ты-то что делать станешь?

Жар ничего не ответил и вышел из мастерской. Начальник Собек ткнул его рылом в неприглядную правду: это что ж получается? Чтоб доказать суду Места Истины свою цену, он не только сам голову свою в западню засунул, так еще и похоронил себя в этой яме. Своими руками. Пока он устраивал и переустраивал порядки и обычаи в работе помощников, он и думать забыл про рисование. Только и радости, что вот опять взял верх над еще одним обормотом, — нашел решение задачи, нечего сказать. В кого он превратился? Мелочный самодур, помыкающий бессловесным народцем. Сам себя обрек на бесплодие: еще пара недель такого владычества, и его рука забудет все, что умела.

Бекен просунул голову в дверной проем:

— А кем тогда ты стать хочешь?

— Собой. И только.

— Да не злись ты. Я к старшему писцу схожу, пусть он тебя начальником над помощниками ставит. Пойдет?

— Мне этого мало.

— Не пойму я тебя.

— Шел бы ты к себе, Бекен. И знаешь, тебе меня опасаться больше не надо.

— Что, и дергать меня больше не станешь?

— Говорю тебе: забирай назад свою власть, И вперед.

Осчастливленный донельзя гончар спорить не стал.

Унылый, хотя внутри все клокотало, юноша брел, не поднимая глаз, невесть куда. Но ноги сами его несли к воротам. За которыми селение. Ну, вырвался из семейного узилища. И что? Далеко ли ушел? Чтоб угодить требованиям Места Истины, свернул на такую дорожку… А та никуда не ведет. А свой путь так и остается не пройденным. И кто он теперь? Человек внешнего мира. И ничто его не зовет. Лишь бы поизмываться над безответными людьми. И забыть — навеки — про тайны рисунка. И не вспоминать про краски.

Что за тусклая судьбина! Нет, Жар на такое не согласен.

Страж при северных вратах, завидев приближающегося юношу, взял свой жезл на изготовку — а ну как этот малолетний великан вздумает прорваться. Сила есть — ума не надо.

Но когда до ворот оставался какой-то десяток метров, Жар присел и принялся очень старательно расчищать и разравнивать песок. Потом из-под кусочка кремня появились очертания стен деревни, а затем возник и окружающий пейзаж. Когда набросок был закончен, Жар обвел тонкие линии заостренной палочкой и затем немного отошел в сторону, чтобы окинуть взглядом свое произведение.

Охранник успокоился, но не перестал следить за рисовальщиком, который трудился с изумительным спокойствием. Когда художника что-то в рисунке не устраивало, он стирал этот участок и потом вновь начинал вырисовывать недостающие подробности.

А когда стражу пришло время сменяться — в четыре часа пополудни, — Жар все еще работал над рисунком. И не оставил его до следующей пересменки караула, время которой настало в четыре утра.