Запретный мир

Недооценка троглодитов чревата трансформацией в бифштекс — эту истину Юрик сформулировал немного позднее и тогда же содрогнулся, представив себе, как косматый дядя копался бы немытой лапой в его разваленном надвое черепе, выскребая извилину за извилиной (в которых так много всего!), чавкая и причмокивая. В момент же нападения думать о не сиюминутном было некогда. Тяжелый на подъем Витюня, быть может, и раскачивался бы некоторое время, из-за чего непременно огреб бы дубиной по бестолковке и тем закончил знакомство с Диким миром, несмотря на бронированный треух, — но то штангист, куда ему по части проворства до лоточника… Ужом ускользнув от варварского оружия, Юрик наугад ответил ногой, отбил ступню не иначе о чьи-то гениталии — некое широкое приземистое тело опрокинулось в кусты, оглашая лес страшнейшим воем, — здоровой рукой подхватил с кучи хвороста топорик, и тут на него кинулись.

Первого, сутулого громилу, схожего силуэтом с Витюней, Юрик, матерясь и подпрыгивая, сшиб подножкой в костер, отчего вой удвоился и в воздухе запахло паленой шерстью, и временно вывел из строя, но остальные оказались не столь просты. Хоть и были они вооружены всего-навсего дубинами, копьями без наконечников и заостренными камнями, но наседали рьяно, подбадривая друг друга какими-то хрюкающими звуками, и явно считали подвернувшуюся сладкую парочку подарком своей неандертальской судьбы. Впрочем, напавшие вполне могли быть и питекантропами — сейчас Юрику было не до антропологических тонкостей.

Треск кустов. Рык. Вой. Костяной наконечник, скользнув впритирку к телу, со змеиным шипением вспорол комбинезон. Плясали, метались по листве уродливые тени, верещал по-поросячьи реликтовый гоминоид, наступивший босой ногой на уголья из разворошенного костра… Отмахиваясь топориком, Юрик видел боковым зрением, как на Юмми насел какой-то недоразвитый Кинг-Конг, подмял под себя и силится вырвать нож, а Юмми, извернув руку, кромсает его запястье. Вот черт, придется защищать еще и ее…

— К Двери! — хрипло выкрикнул он, в неожиданном прыжке опуская оружие на загривок прямоходящего примата. Тот дернулся и замер. С неженской силой Юмми оттолкнула мертвое тело. Вскочив, она была готова принять бой спина к спине с мужем, заслонить его собой от пущенного в упор копья — тяжелого неошкуренного дрына с обожженным на костре острием… Совсем свихнулась — кто ж тогда Дверь-то откроет?!

— К Двери, дура! — заорал Юрик по-русски, и на этот раз Юмми поняла. Уж лучше арктическая льдина. Совместный рывок вышел что надо — пытавшееся преградить дорогу косматое чучело, получив обушком промеж глаз, удивленно ухнуло и повалилось в подлесок.

Столбы сосен. Шатры елей. Кусты можжевельника. Ветки хлестали по лицу. Позади топотали, гугукали, хрустели сучьями. Зацепился за что-то и с треском порвался рукав. Один раз Юрик споткнулся о нечто большое и рыхлое, вероятно о муравейник, совершил кувырок через голову, пребольно ушиб раненую руку и потерял топорик. Искать было некогда. Только чудо да еще с трудом пробивающийся сквозь листву свет ущербной луны не допустили, чтобы он с разгону впечатался в сосновый ствол или влетел в непролазный березовый подрост и там завяз. Судя по наваливающемуся сзади топоту и иным явственным звукам погони (в числе которых Юрику мерещилось клацанье челюстей), местные Ням-Нямы и Гав-Гавы куда увереннее ориентировались в ночном лесу, нежели он, да, по правде сказать, и Юмми.

Задыхаясь, выскочили на луг, когда Юрик уже не сомневался в том, что взяли неверное направление, и здесь дела пошли лучше. Свистела под ногами вспарываемая росистая трава, а преследователи за спиной, кажется, начинали отставать, и вслед беглецам не летело ни камней, ни заостренного дреколья. По-видимому, палеолитические жители, уверенные, что беглецы все равно никуда от них не денутся, предпочитали спринту стайерский бег. Что они знают о Двери, козлы безоаровые?!

Все равно мал отрыв!..

Река? Переплыть на остров, пересидеть? Да ведь девчонка не умеет плавать, как почти все ее соплеменники, а бросить ее нельзя!

Обрывки мыслей суматошно проносились в голове, в то время как ноги работали на пределе. Теперь Юрик понимал, как бегуны рвут связки. Ни к селу ни к городу вспомнилась читанная когда-то история о том, как казаки Куропаткина с гиканьем гнали верхами вспугнутого из секрета японца и столь долго не могли настичь косоглазого супостата, что, настигнув-таки и подивившись на немереную прыть, раздумали рубить бедолагу. Не-ет, эти — не раздумают… И вся надежда только на то, что задыхающаяся от сумасшедшего бега Юмми сумеет найти и открыть Дверь в те несколько секунд, что точно так же отделяют беглецов от преследователей, как отделяют они жизнь от смерти. Или — или.

Глава 33

…и мерзостного гада

Еще страшней явился страшный рост.

А.К. Толстой