Запретный мир

Витюня смолчал, не сумев найти ответ. А в самом деле, что? Но река все же давала хоть какую-то определенность — иди себе бережком, а там уж куда выведет. Почему бы реке не вывести куда-нибудь?

В голове тяжело, как камни, ворочались обрывки неоформившихся мыслей. Стучало в висках и отдавало в затылок.

Костерок прогорал. Рдеющие угли подергивались серым пеплом. Дунул ветерок, шевельнул ветки, колыхнул на лиственнице стропы парашюта и уже на последнем дыхании доструил до носа запах крысы. Юрик сплюнул и спросил:

— Тебе не жарко?

— Угу, — согласился Витюня, но телогрейку и треух не снял. Меньше мороки. А если пара лишних килограммов выйдет с потом, то тем лучше. Перед соревнованиями приходилось и по пять кило в бане сгонять, дело привычное.

— То-то и гляжу: перегрелся.

— Парашют снимем? — спросил Витюня, уходя от неприятной темы.

— Я уже пробовал. Ничего не выйдет. А жаль: палатку бы сделали.

— Можно дерево срубить.

— Вот этим? — Юрик ткнул пальцем в медный топорик, скривил лицо и снова сплюнул. — Попробуй. Дня на два работы. Да еще неясно, что это за дерево такое — может, какое-нибудь священное. Дохлых крыс зря не прибивают.

Снова помолчали. Потом Витюня спросил:

— Ты это давно?

— Чего?

— С парашютом прыгаешь.

— Не очень. Четыреста прыгов.

— Чего?

— Ну прыжков. Меня уже обещали инструктором взять. Работа не пыльная: пристегнулся к «чайнику», поддал ему легонько коленочкой — полетели… По выходным хорошие бабки. Ну и вообще лафа.

— А-а, — сказал Витюня, неловко массируя виски. — А так чем занимаешься?

— Торгую с лотка. Раньше в политехе учился, да бросил. Очень кушать хочется.

— Чем торгуешь-то?

— Дамской амуницией. Трусики там, комбинашки прозрачные, бюстгальтеры. — Юрик хихикнул. — Деликатный товар, в общем. Примерить даю.

— А-а.

— Ничего работа. Но надоело. В пять утра за товаром едешь, материшь демократов с их рынком, вечером бабки считаешь — материшь коммунистов. Шиза, раздвоение личности. Если босс в долю не возьмет — уйду на хрен в инструкторы…

— А что, обещал взять?

— Обещал.

— А-а. — И Витюня посмотрел на Юрика с уважением.

— Чего «а»? Давай решать, вот что. Я так считаю: разделяться нам не резон. Согласен? — Витюня кивнул. — Чапать вниз по реке смысла не вижу. Это успеется. Кстати, лучше уж плыть, чем идти. Плот сделаем…

— Там пороги, — перебил Витюня.

— Тогда тем более успеется, — категорически заявил Юрик, не давая опомниться. Витюня только изумлялся тому, как быстро и без его участия решаются вопросы. — Ну, потопали, только потихоньку. Я быстро не могу.

— Куда?

— Туда, где я стадо видел. Пора вступать в контакт с аборигенами. Может, пожрать раздобудем. Только оружие не забудь. Аборигены, они, знаешь, бывают всякие…

Это Витюня и так уже знал.

Глава 9

Их глаза словно свечи,

Зубы шила острей…

А.К. Толстой

Вверх-вниз, вправо-влево. Вьется тропа, как вьются все тропы в горном поясе. Старики рассказывают, что даже в лесистых землях равнинных людей с заката не бывает прямых путей. Пойдешь прямо — тут же застрянешь в буреломе, упрешься в озеро либо угодишь в болото. В степях, что лежат на закат и полудень, — там да, бывают. Наверное, это ужасно скучно — все время идти прямо и видеть перед собою равнину на полдня пути. Никаких неожиданностей, ну разве что вспорхнет из-под ног степная птица или порскнет заяц. Так и здесь заяц может порскнуть, эка невидаль.

Юмми улыбнулась и, тотчас погасив улыбку, покосилась на воинов: не увидел ли кто? Нет, кривые тропинки лучше. Жаль только, что они не так скоро выводят к цели…

Отряд шел второй день. Двенадцать воинов Волка дал вождь Ур-Гар, выслушав мудрого чародея Мяги. Двенадцать лучших воинов. Да еще велел не чинить препон воинам Земли — это еще пятеро и тоже не худшие. Сильный отряд. Кто бы ни были двое пришлецов из Запретного мира, участь их незавидна. Это решено. Даже Растак не возразил, хотя плосколицые еще и не думали убираться в свои болота и каждый воин был на счету. Хоть и выразился крепко вождь, помянув в сердцах нечистых духов, однако еще не ослаб разумом, согласился с больным дедушкой, сам предложил в провожатые Хуккана. Горяч вождь и непреклонен, но умен. Хуккан опытен в битвах и походах, никто лучше его не умеет распорядиться облавой, и обычаи Волков ему ведомы, не раз ходил к ним. Да и само имя его означает «волчище». Такому от соседей уважения куда больше, чем сопливому мальчишке, посланному вместо занемогшего старика. Хуккан, конечно, сильно помог — вождь Волков, выслушав, долго не думал.