Запретный мир

Следующие полчаса, показавшиеся невероятно длинными, Витюня провел в землянке Юрика, готовый забегать по стенам наподобие циркового мотоцикла, и под испуганным взглядом Юмми ухитрился не издать ни звука. Юрик же азартно мотался по деревне, опрашивая знахарок, не согласится ли кто из них помочь, но те, уяснив, что речь идет о Вит-Юне, с испугом отказывались и кивали на чародея. Для экзекуции пришлось выбрать землянку Ер-Нана за ручьем, ибо новый колдун, заметно возгордившись за последнее время, нипочем не желал идти к страждущему, даже если страждущий не кто иной, как сам непобедимый Вит-Юн. Непобедимый — и что с того? Вит-Юн непобедимый, а Ер-Нан незаменимый: Скарр удрал, а девчонку Юмми никто никогда не принимал всерьез. Коротенькие культяпки, оставшиеся от обоих мизинцев Ер-Нана, уже вполне зажили. Один чародей у племени, а учеников нет и не скоро будут. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь сопляк оказался способнее!

Толстая деревянная плаха послужила зубоврачебным креслом. Пока Ер-Нан, набивая себе цену, тянул время и торговался с Юриком, Витюня не раз был готов положить на плаху голову.

— Тебя подержать? — участливо спросил Юрик.

— Не-е-ет!.. Уйди-и…

Юрик разумно решил подождать снаружи. Даже перешел ручей по скользким бревнам и в ожидании принялся бесцельно гадать, выдержит ли заснеженный лед под мостиком человеческую тяжесть или нет. Ниже по течению, где поток, ворча, клокотал в каменном хаосе, каковую преграду на порядочной реке назвали бы порогом, зима не сумела сковать воду — нарастила береговой припай, покрыла коркой льда торчащие валуны и сдалась, махнув рукой на окутанное туманом текучее безобразие. Туда бабы ходили за водой.

Что-то говорило Юрику о том, что долго ждать не придется. На этом берегу ручья он был, пожалуй, в безопасности.

Тишина в землянке нарушилась очень скоро. Донесся одинокий вскрик, и раздраженный голос дантиста-кудесника посоветовал пациенту вести себя по-мужски. Юрик ухмыльнулся. Он прекрасно помнил, как пронзительно верещал сам Ер-Нан, когда Хуккан отсекал ему мизинцы на жертвенном камне, и как зрители, расходившиеся после церемонии по домам, судачили, что ныне у них не чародей, а полное барахло. Кажется, в последнем штангист сейчас убеждался на практике. Что это за колдун, который и свою-то боль заговорить не может, не то что чужую…

— А-а-а-а-а!.. — словно зов трубы, воющей где-то в подземелье, выбралось наружу и пошло гулять над ручьем отчаянное модерато.

Юрика пробрало по коже мурашками размером с эцитона каждая. Ни за что на свете, даже за обещание немедленного возвращения в родной мир не согласился бы он оказаться сейчас на месте несокрушимого богатыря Вит-Юна. Оно, конечно, дергать зуб без заморозки — всяко не сахар, но… Всю челюсть ему удаляют, что ли?

— А-а-а-а-а-а-а!.. — орал Витюня, сменив обычный бас на неприятный фальцет.

Затем с той стороны ручья послышался сильно приглушенный стук, будто кто-то ударил молотком по декоративному гвоздю с мягкой шляпкой, что-то упало на пол, грянул ужасающий рев — и мгновение спустя из землянки, оборвав по пути медвежью шкуру, спиной вперед вылетел Ер-Нан. Описав пологую настильную кривую, он взрыл снежную целину рядом с протоптанной тропинкой, несколько шагов ехал юзом, затем извернулся и попытался вскочить на ноги. По инерции его вынесло на мостик. Здесь он увидел Юрика, округлил глаза от ужаса, очевидно, в полной уверенности, что сейчас подвергнется нападению и с этой стороны, рванул вбок и, снеся хлипкое перильце, ухнул на лед. Разрешив сомнения Юрика, лед крякнул, но выдержал. Ер-Нан пробежался на четвереньках, полез было на примыкающий к селению берег, но тут, осознав, как видно, что даже сам Растак вряд ли вступится за него перед разъяренным Вит-Юном, стреканул в другую сторону и, ломая наст, исчез в прибрежном ивняке.

Следом появился Витюня. Одной рукой он подпирал щеку, другой ошалело отдирал от себя визжащую женщину, метящую выцарапать ему глаза. Увидев Юрика, он обрадованно рявкнул, стряхнул женщину в сугроб и по лишенному перил мостику перебежал, как эквилибрист.

— Во, — сказал он и, побулькав, обильно сплюнул кровью. — Видал, а? Это его жена.

— Она и мужа колотит, — насплетничал Юрик. — Эксклюзивное право. Ты что себе думал: она позволит бить его кому-то другому?

Витюня прорычал нечто невразумительное. На той стороне женщина, пронзительно вереща, выдиралась из объятий сугроба.

— Пошли отсюда… Нет, стой! Как твой зуб?

Витюня засопел, забулькал и вновь сотворил плевок, длинный, как торпеда, и красный, как спелый арбуз.

— Там остался… — Он оттянул губу, приглашая полюбоваться работой дантиста. По виду, такие повреждения десне могла бы нанести пуля дум-дум. — Видал?

— Ничего, батыр, пройдет, — утешил Юрик, невольно содрогнувшись. — Уже небось легче, да?

— Ага! Ты знаешь, что этот гад сделал? Вдавил мне в десну острую палочку да как шарахнет по ней камнем! — Витюня неожиданно всхлипнул. — Полдесны оторвало. Повезло придурку, что в дверь вылетел, — убил бы…