Запретный мир

– Герой, я могу щёлкнуть пальцем, и тебе немедленно отрубят руки. Это не помешает нашей дальнейшей беседе, ведь твой язык останется на месте. Его тебе отрежут в самую последнюю очередь и запихают в задницу, раз ты всё равно не умеешь им пользоваться. Ещё одна попытка: как твоё имя?

Морщась от боли, пленник с ненавистью процедил:

– Егор.

– Хорошо. Чем ты занимался на Земле?

– Спецназ главного разведывательного управления. Звание – прапорщик.

– Гражданская специальность у тебя есть?

– Кораблестроительный техникум, не окончил последний курс.

– Понятно.

Валет развернулся к Зардраку, заговорил на языке Вертины:

– Великий, этот человек профессиональный воин, служивший в наших самых боеспособных частях. Кроме того, он имеет некоторые знания о строительстве больших кораблей.

– Это умение нам очень полезно, – кивнул атон. – Мы хотим создать свой флот на Побережье.

– Великий, с этим воином придётся держаться настороже, он может убивать даже без оружия, голыми руками.

– Ничего, за ним будут хорошо присматривать и в случае чего жестоко накажут.

Кивнув солдатам, Валет скомандовал:

– Этого в погреб, и давайте сюда следующего.

Очередной пленник был профессиональным охотником, но в молодости работал на золотодобыче бульдозеристом. Атона это не сильно вдохновило. Узнав, что землеройную машину он создать не сможет, жрец отрицательно покачал головой, и монстры получили новую порцию лакомства. Следующий цохван был попросту страшен. Огромный мужчина ужасно пострадал от жестокой магической атаки, лицо его превратилось в сплошной багровый ожог. Он слепо водил головой из стороны в сторону, страшно скаля зубы в окружении лохмотьев губ.

– Как твоё имя?

– ..! Иди на...!!!

– Я знаю его, – понимающе усмехнулся Зардрак. – Это их предводитель, он сидел во главе пиршественного стола.

– Так допрашивать его?

– Нет, вождя оставлять в живых не следует. К нурам его!

ГЛАВА 4

Как бы нё медлило ленивое время, но всё же тьма наконец соизволила спуститься на разорённый Интер. Сортировка пленников закончилась ещё ранним вечером, площадка перед крыльцом полностью опустела, только изредка здесь проходили солдаты, рыская по городу в поисках добычи. Большая луна, Прета, висела низко над горизонтом, её свет проходил над крепостными стенами, не освещая затенённый внутренний двор. Часа через два, поднявшись повыше, она исправит это упущение, но пока можно было почти спокойно перемещаться по всему посёлку, не показываясь на глаза нежелательным свидетелям.

Хонда так и не понял, каким чудом смог выбраться из проклятой будки. Одеревеневшее тело не слушалось, оно было совершенно чужим, мёртвым. Упав у самой будки, Хонда долго корчился от нестерпимой боли, мучительно закусив губу до крови, стараясь не застонать во весь голос – к затёкшим мышцам приливала свежая кровь. Немного придя в себя, посол с трудом пополз к темнеющей двери главного здания, напоследок обернулся к хозяину будки, шустро занявшему освободившуюся жилплощадь, и угрожающе пообещал:

– Я вернусь!

Времени до полного восхода луны было не много, а дел предстояло совершить порядочно. В Интере находились около сотни врагов, а армия Хонды состояла пока что из него одного. При таком соотношении сил битва обещала выдаться весьма интересной. Едва достигнув двери, он чуть не выругался, порезав руку об острый край металлического осколка. Однако, разглядев изогнутую железяку получше, похолодел: вокруг валялись обрывки до боли знакомых доспехов. Обернувшись, он обомлел от ужаса: у стены лежала голова Густава, выраставшая из обугленного куска исковерканной плоти – всё, что остался от грудной клетки и плеч партизана. Закрыв лицо ладонями, Хонда не сдержался и зарыдал от нестерпимой тоски и яростного ожесточения. Весельчак и бабник, прошедший огонь и воду, всегда готовый постоять за товарищей и никогда не унывающий в трудную минуту... Густав, Густав! Найти такую глупую смерть в богом забытом посёлке, так далеко от Земли и даже от Ноттингема, ставшего им всем второй родиной. Ты оставил там трёх беременных вдов и никогда не увидишь своих детей. Даже тело твоё, разорванное в клочья, так и останется в этом проклятом Интере. А ведь это была простая поездка в дружеский город, никто не предполагал, что придётся воевать и умирать.

Но горевать сейчас было некогда. Хонда поспешно справился с минутной слабостью, тщательно размял конечности. Достал из ножен кинжал, размазал по лезвию кровь с порезанной ладони, натёр пылью с пола. Теперь оружие не выдаст хозяина предательским блеском. Выпрямившись, он мрачно отсалютовал клинком в сторону павшего друга и развернулся к выходу. Хонда шёл убивать.