Запретный мужчина

Но сейчас сила напоролась на еще большую силу, мужество наткнулось на еще большее мужество, и Галаррага отступил перед Корхесом. Причем для этого Корхесу не пришлось демонстрировать свои физические возможности. Что-то в его тихом голосе было такое, что свидетельствовало о несокрушимой силе и даже власти, точно за его спиной стояло еще несколько мужественных, горячих и скорых на расправу мужчин.

— Подождите… — окликнула его Ана Роса.

— Сеньорита?

Полуобернувшись, он застыл в почтительной и вопросительной позе.

Ана Роса не раз отмечала красоту Федерико и благородство его движений, но сейчас она с испугом почувствовала, что его лицо, поворот головы, жесты, взгляд темных глаз как будто проникают ей в душу и становятся неотъемлемой ее частью.

Это было отрадное и вместе с тем страшное ощущение, точно она летела вниз головой в какую-то пропасть.

— Посидите со мной немного, сеньор, — наконец проговорила она, — вы живете в этом доме уже столько дней, а мы еще не успели с вами как следует познакомиться.

— Мне не хотелось навязываться, сеньорита… — ответил Федерико.

— Зовите меня просто Ана Роса.

Она с удивлением отметила про себя, как изменился его голос. Только что он звучал как далекие раскаты грома, а сейчас, когда Корхес заговорил с ней, она услышала нотки той же робости, которая овладела ею самой.

Они оба умолкли. Федерико, чтобы чем-то занять себя, поднял с пола упавшую книгу.

— Вы любите Лорку?

Ана Роса ощутила, как краска прилила к ее щекам. На губах Федерико промелькнула улыбка.

— Почему бы и мне тоже не любить Лорку? — вдруг рассердилась Ана Роса и, поняв, что этим «и мне тоже» выдала себя, рассердилась еще больше.

Федерико, заметив это, отбросил книгу и возобновил прежний разговор.

— Итак, мне не хотелось навязываться вам, Ана Роса. Вы всегда погружены в свои мысли…

— Ах, какие там мысли! — отмахнулась Ана Роса.

— Не знаю, но мне очень бы хотелось это узнать, — невозмутимо продолжал Федерико. Казалось, он полностью овладел собой.

— Скорее всего, вы были бы разочарованы. То, что вы называете «погруженностью в свои мысли» — просто-напросто проявление дурного характера, и ничего более…

— Вы несправедливы к себе, сеньорита…

— Ана Роса.

— Вы несправедливы к себе, Ана Роса, — послушно поправился Корхес, — вероятно, вы имеете счастье — или несчастье — принадлежать к тому типу людей, которые подходят к самим себе с заниженной оценкой. Вы никоим образом не смогли бы меня разочаровать в себе, уверяю вас, даже если бы очень для этого постарались.

— Почему вы так уверены? — Ана Роса тоже, казалось, обрела спокойствие и теперь выжидательно смотрела на своего собеседника.

— Не хотелось бы выступить перед вами в роли льстеца, но ваша неизменная молчаливость, ваша погруженность в себя очень к лицу вам, Ана Роса.

— Считайте, что роль льстеца вам тоже к лицу, — Ана Роса окончательно оправилась от смущения, — женщина всегда пытается навязать мужчине эту роль при помощи всяческих ухищрений… заинтриговать его… своею неразговорчивостью, например. Женщина любит напускать на себя таинственность.

— Вы откровенны, — одобрил ее Федерико.

— А зачем мне притворяться?

— Вы хотите убедить меня в том, что ваша сдержанность, что печаль, написанная на вашем лице, — всего лишь маска?.. Тогда, не побоявшись опять-таки выступить перед вами в роли хвастуна, скажу: нет, я знаю людей, я хорошо разбираюсь в людях, и ясно вижу, что это не маска. Вам незачем быть интересной. Вы прекрасно знаете, что и без того интересны.

— Вы так считаете? — небрежным тоном осведомилась Ана Роса.

— Пожалуйста, не говорите со мной таким голосом, — отведя взгляд, точно стыдясь за нее, сказал Корхес. — Мне бы не хотелось вести с вами светскую беседу, полную обмена любезностями или хорошо замаскированными колкостями. Я просто физически не способен к таким разговорам. Человек в них как будто нарочно искажает Богом данный ему голос… Вы произнесли эту фразу — и мне почудилось, что вместо валторны, к которой уже привык мой слух, заскрипело железо о стекло. Прошу вас, не надо от меня прятаться. Нет, лучше я уйду.

— Хорошо, я постараюсь не прятаться, — согласилась Ана Роса и сама поразилась собственной неожиданной уступчивости, — это дает о себе знать многолетняя привычка.

— От чего или от кого вам приходилось прятаться? — Федерико произнес это очень серьезно, и Ана Роса также серьезно ответила:

— От самой себя.

— Она такая страшная особа, эта Ана Роса? — ласково усмехнулся Федерико, — такая грозная, что вам приходится от нее прятаться?.. Кто вам это сказал?

— Прямо мне никто этого не говорил, — подумав, ответила Ана Роса. — Окружающие не слишком тактично давали мне это понять с ранней моей юности. Возможно, я максималистка.

— Скорее, вы просто мнительны, — уточнил Федерико. — Насколько я понимаю, под окружающими вы подразумеваете своих родных?

— Да, — проронила Ана Роса.

— Простите меня за вопрос, но пытались ли вы найти с ними общий язык? Не случалось ли вам отталкивать их от себя какими-то словами… или действиями?