Запретный плод

Удивленная собственным желанием, девушка поняла, что с радостью поменялась бы ролями с чудесными скульптурами, которые не могут испытывать стеснения и страха на виду у сотен людей. Она коснулась бедра одной из нимф и удивилась тому, что оно оказалось таким холодным.

– Флоренс, – окликнула ее герцогиня. Смутившись, девушка заспешила за Ипатией. О чем это она думала только что! Нет никаких сомнений, что от страха перед балом у нее помутился рассудок!

Дом Вэнсов напугал и потряс ее не меньше, чем железнодорожный вокзал Лондона, где она чуть не заблудилась в толпе. Особняк в Найтсбридже, архитектором которого был сам Роберт Адам, был оформлен в классическом стиле. Мраморные колонны, позолота и мозаичные окна под лепными высокими потолками внушали трепет и невольное восхищение. Пока прислуга провожала ее в женскую уборную, Флоренс рассматривала картины на стенах – ничуть не хуже тех, что выставлялись в Академии искусств.

Уборная, в которой дамы могли снять накидки и поправить прически, оказалась просторной светлой комнатой со множеством зеркал, перед которыми крутились и щебетали женщины. Горничная помогла Флоренс найти местечко в уголке, где можно было посидеть в одиночестве и прийти в себя. Скрытая от других перегородкой из живых растений, девушка коснулась мясистого листа фикуса. Какое счастье, что в этом огромном доме есть место, где можно перевести дух!

Она говорила себе, что все получится, что ей необходимо собраться с мыслями и принять этот вечер как неизбежное зло. Хотя почему зло? Разве не она сама хотела найти себе обеспеченного доброго мужа? Как только она встретит достойного джентльмена и выйдет за него, то сможет сполна отплатить герцогине за ее заботу. И как, интересно, ей это удастся, если она проторчит в углу весь бал?

Она почти уже убедила себя в том, что пора выйти из укрытия и присоединиться к гостям, как за зеленой изгородью мелькнули три юные леди, остановившиеся поболтать. Скрытая цветочной стеной, Флоренс осталась незамеченной. Две девушки были одеты в голубые кисейные платья немного разного оттенка, и Флоренс узнала в них сестер Уэйнрайт. Они стояли так близко, что осторожно выскользнуть из уголка не представлялось возможным. Придется подождать, пока юные сплетницы уйдут. Мысленно Флоренс обозвала себя трусихой, но так и не сдвинулась с места.

– Говорят, он очарован ею! – хмыкнула недоверчиво одна из сестер. Грета, так, кажется, ее звали. А младшую Минна.

Обе девушки были молоды и красивы, с сияющими глазами и чудесными волосами, аккуратно уложенными в прическу, оставлявшую свободными несколько локонов, послушно спускавшихся по шее к плечам. Как Лиззи ни билась, добиться такого же послушания от густых волос Флоренс она не смогла. Весь вид сестер Уэйнрайт говорил о том, что они знают свое место в обществе и на этом балу, поэтому они томно закатывали глаза, щебеча, и всплескивали руками. Если тетя Ипатия действительно желала, чтобы ее воспитанница затмила их собой, то она просчиталась.

– Уверена, что речь не идет ни о каких чувствах! – заявила третья девушка, которую Флоренс так и не узнала. – Все же знают, что он просто рожден для флирта. Здесь та же история! Скорее всего он просто согласился вывести в свет «драгоценную кузину».

– Может, ты и права, – произнесла мисс Минна холодным, хищным тоном. – Зато второй кузен даже на это не согласился, уверяю вас. Мы с сестрой видели, как он резко прикрикнул на нее, потому что она не смогла справиться с лошадью. Он ускакал так быстро, словно бежал от чумы, а эта безнадежная дурочка разревелась – представляете! – прямо в парке.

Господи Боже, да они обсуждают ее и Эдварда! Она приподнялась со скамьи и снова села, так и не решившись выйти, сгорая от стыда. Какое счастье, что эти сплетницы так увлечены перемыванием ее косточек, что ничего не замечают вокруг! Как раз сейчас третья девушка что-то жарко шепчет Минне прямо в ухо. И как гадко она хихикает при этом! У младшей сестры Греты даже локоны задрожали от раздражения.

– А вот это уже настоящая чушь! – хмыкнула она. – Фредди Бербрук просто легко увлекается. Об этом знают все девушки нашего круга. В любом случае не вижу причины обсуждать подобное ничтожество, как эта простушка! Да если бы ее не приняла под свое крылышко эта старая высохшая драконша, ее бы вообще никто не заметил!

– Почему же! Она привлекательная, – вставила Грета с неудовольствием. Саму себя она, похоже, считала эталоном красоты.

– Н-да, как молодая молочница с румяными щеками! – поставила точку Минна. – Да кто поверит, что она не нарисовала себе эти щеки перед балом! Наверняка на деле она бледная немочь!

Если бы три девушки могли видеть Флоренс в этот момент, они бы сразу убедились в обратном: ее румянец был самым что ни на есть настоящим, даже уши стали малиновыми от стыда и бессильного гнева. Она с облегчением заметила, как трио движется к двери, ведущей из уборной в гостиную. И как заключительный аккорд прозвучала реплика Греты: