Запретный плод

— Да зачем же меня встречать как-то особо? — сказала Мария Петровна, проходя на кухню. — Я не английская королева и даже не близкая родственница.

— Для Маринки, а значит, и для меня вы больше, чем английская королева и уж точно ее родственница, если судить по рассказам Маринки, — сказал Муравьев.

— Ты слышала? Это тебе не Валера!

Мария Петровна остановилась у стола, достала из пластикового пакета глубокую миску с пирогами, накрытую другой миской и укутанную полотенцем, чтобы пироги не остыли, поставила ее на стол. Марина сняла верхнюю миску, вдохнула аромат пирогов, блаженно зажмурилась.

— Петровна! Ты просто чудо!

— Садитесь, Мария Петровна, пожалуйста, — с улыбкой сказал Муравьев, заливая кипяток в заварочный чайник. — Сейчас я принесу чашки, еще пять минут…

— Я сама принесу чашки! — сказала Марина. — Те, которые тебе подарили в Дулево. Петровна, они такие тонкие, что даже просвечиваются! Ничуть не хуже саксонского фарфора.

— Маринка, садись за стол.

— Нет, я принесу!

Прошло еще минут пять полнейшего сумбура, за которым с удивлением и удовлетворением наблюдала Мария Петровна. С удовлетворением потому, что Марина чувствовала себя здесь настоящей хозяйкой, а знаменитый «супермен» во всем соглашался с ней. Любо-дорого было посмотреть на ее девочку, такой деятельной, энергичной, уверенной в себе и, несомненно, счастливой она не видела ее уже давно. Наконец чай был разлит в чашки, и все уселись за стол.

— Берите пироги, ребята, — сказала Мария Петровна, она уже не чувствовала себя скованно в компании известного артиста. — Сладких не делала, но…

— А мне всегда больше нравились с картошкой, — сказала Марина. Куснула пирожок, блаженно зажмурилась. — Вкусно как!

— А мне с капустой нравятся, — сказал Муравьев.

— Ребятки, я не от родителей, они даже не знают, что поехала к вам, я сама от себя. Хочу понять, все ли у вас нормально, да и уйти на покой.

— На какой еще покой, Петровна? — настороженно спросила Марина. — Ты что, собираешься уйти от родителей? Они…

— Они прекрасно ко мне относятся, Иван Тимофеевич сегодня даже сказал, что увеличит мое жалованье, но…

— Нет! И даже думать не смей. Я тебе не разрешаю никуда уходить, — категорично заявила Марина. — Ты не домработница, ты самый близкий мне человек, родственница! А родственники не уходят просто так, понимаешь?

— Очень вкусные пироги, — дипломатично сказал Муравьев.

— Спасибо, Игорь. А теперь скажи мне честно, извини, что на ты, но думаю, имею на это право. Как ты относишься к Марине? Я человек старой формации, вопросы задаю самые прямые, ибо Марина и впрямь как родная мне.

Муравьев откусил пирожок, запил глотком чая, с минуту сосредоточенно жевал, глядя на стол.

— Честно говоря, мне бы не хотелось об этом говорить, — тихо произнес он.

Марина с удивлением посмотрела на него, Мария Петровна, напротив, с явным интересом.

— Объяснишь?

— Запросто. Понимаете, Мария Петровна, если я скажу вслух все, что думаю о Маринке, она зазнается.

— С чего ты взял? — спросила Марина.

Муравьев сел на пол, взял в руки ногу Марины, она была в голубых расклешенных джинсах, прижал к своей щеке. Марина смотрела на него настороженно, однако же ногу не убирала. Мария Петровна понятливо улыбалась.

— Обо мне много чего говорят, не очень приятного, и часто это бывает правдой, — сказал Муравьев. — Но сейчас… я просто счастлив, что у меня есть эта чудесная девчонка. Плевать, кто у нее там папа, кто мама, я люблю ее и хочу работать, из кожи лезть, чтобы сделать ее счастливой. Мало того, что она красавица, умная девушка, талантливая актриса, она еще и понимает меня так, как я сам себя не всегда понимаю.

Он был отличным актером, но сейчас не играл, Мария Петровна это чувствовала. Ну может, самую малость, но это не главное. Его чувство было искренним — вот что важно.

— Игорь, я давно это знаю и не собираюсь зазнаваться, — сказала Марина. — Садись за стол, ешь пироги, пока горячие. Петровна печет вкуснейшие пироги!

Муравьев сел на стул, наклонился, поцеловал Марину в щеку. Мария Петровна улыбалась, глядя на них. И ее заслуга есть немалая в том, что девочка выросла не индифферентной фифой, а хозяйкой своей судьбы, не оглядываясь на папины капиталы. Они, конечно, лишними не будут, но, слава Богу, послужат на пользу, а не во вред.

— Петровна, Игорь у нас — заслуженный кулинар России, — радостно сообщила Марина, доедая уже второй пирожок с картошкой. — Хочет меня вытеснить с кухни, но я не сдаюсь, работаю на подхвате и всему учусь. По правде сказать, много чего уже умею. Но пока не решаюсь. А вообще…

— А вообще нам очень хорошо вместе, — сказал Муравьев, обнимая Марину. — Спасибо вам, Мария Петровна… А можно я тоже буду называть вас просто Петровна?

— Если дашь автограф для моих сыновей, они будут счастливы, а их жены будут гордиться мужьями.

— Нет проблем, Петровна! — с улыбкой сказал Муравьев.

— Я рада за вас, ребятки.

Странно, дверь никто не открыл. Пришлось воспользоваться своим ключом. Стернин вошел в квартиру, включил свет в прихожей, жестом отослал охранника. Запер дверь, негромко сказал:

— Мария Петровна? Вы дома?