Запретный плод сладок

Улыбающаяся и пресыщенная, она впала в легкую дремоту. Когда Оливия открыла глаза час спустя, она увидела Гранта, склонившегося над ней. Выражение его лица было наполнено такими, едва сдерживаемыми, эмоциями, что она подумала, как могла сомневаться в его любви.

Дотянувшись до него, она обхватила его шею.

— Эта кровать, — вздохнула она, — слишком велика для одного.

Позже, когда Оливия расслаблялась в душистой пене, Грант, присев на край мраморной ванны, кормил ее клубникой с шампанским.

— Ты меня балуешь, — вздохнула она, наслаждаясь его вниманием.

— Я наверстываю упущенное время, любимая.

— Но я тоже хочу сделать для тебя что-то особенное.

— Ты уже сделала, Лив. Ты здесь, и этого более чем достаточно. — Он встал и потянулся. — Я запланировал необычный вечер, так что, пойду побреюсь и приму душ. Постарайся вести себя хорошо, пока меня не будет.

— Что я такого могу наделать? — игриво спросила она. Всевозможные восхитительные варианты ударили в голову.

— С твоим ненасытным аппетитом, возможно все и душевая кабинка в другой ванной достаточно велика для двоих. — Он строго посмотрел на нее. — Но если ты не хочешь, чтобы меня вынесли отсюда на носилках, держи себя в руках, пока у меня не появится возможность зарядить свою батарейку.

— Что ж, Боже упаси, чтобы что-то нарушило действие твоей батарейки! — проворковала она, подмигивая ему.

Он запланировал что-то необычное. Может ли это означать…

Не надо! — предостерегла она сама себя, втирая шампунь в волосы, а затем дочиста промывая их. Не требуй, невозможного, когда ты уже имеешь так много. Просто делай все, что в твоих силах.

Завернувшись в большое бархатистое банное полотенце, она высушила волосы и уселась за туалетный столик, чтобы приступить к ритуалу, который является неотъемлемой частью репертуара каждой женщины, когда приходит время угодить своему другу.

Она надела черное сатиновое белье, отделанное французским кружевом, чулки пасленового цвета, простое черное платье и черные «лодочки». Довершили туалет золотой браслет ее матери и маленькие бриллиантовые «гвоздики», которые в качестве свадебного подарка преподнес ей Грант. Она не надевала их в течение семи лет, но сентиментально сохранила со свадебным платьем и обручальным кольцом. Когда Грант предложил ей поездку по Канаде, она вынула серьги из своего потайного ящичка.

Вспомнит ли он их? — думала она, кидая последний взгляд в зеркало.

Оливия осталась довольна собой, и пошла в гостиную дожидаться Гранта.

— Ты уже готова, Лив? — крикнул он из гардеробной. — Время чуть больше семи, а заказ нельзя перенести на другой час, но я хочу выйти пораньше и прогуляться к озеру.

В Спрингдейле сейчас почти девять… Как там отец? Она не звонила ему уже несколько дней. Но после ужина звонить поздно, а она знала, как он хотел услышать ее.

— С удовольствием, Грант. Через пять минут, я буду готова, — сказала Оливия и сняла трубку.

Когда Грант через минуту вошел в комнату, он понял: что-то случилось, все их планы рушатся, но не это его заботило: Оливия, стояла у стола бледная и потерянная, с бессильно повисшей в руке трубкой.

— Что случилось? — Он подхватил трубку и положил на место.

— Отец… — глухо сказала Оливия.

Грант похолодел. Вот уж субъект! Конечно, это Сэм, все, как всегда, возвращается к Сэму!

— Что с ним, Лив? — спросил он, изо всех сил стараясь говорить спокойно.

— У него… сердечный приступ!

— Он это так сказал?

— Нет. Трубку поднял Эдвард.

Да, это в духе Сэма — сделать грязное дело руками другого, сойдет даже слуга.

— Он не хотел беспокоить его, но папа захотел со мной поговорить и… ах, Грант! — Она повернулась к нему. В ее глазах читалась боль. — Он так слаб.

— Но не настолько, чтобы вырывать у Эдварда телефонную трубку. — Он почти задыхался от ярости. — Это должно тебе о чем-то говорить, Лив.

Она покачала головой и, невзирая на высокие каблуки, прямо-таки помчалась в спальню.

— Нет! У него даже голос изменился.

Проследовав за ней, Грант обнаружил, что она уже вытащила свой чемодан.

— Что ты делаешь, Оливия? — изумился он, стараясь окрасить свой ледяной тон максимумом нежности, но, видимо, это ему удалось плохо.

— Разве не видишь? — удивилась она. — Собираюсь лететь обратно.

— Я вижу то, что ты реагируешь чересчур болезненно. Я говорю как врач: если бы положение Сэма было настолько серьезным, его бы госпитализировали.

— Ты не слышал его! — Она беспорядочно швыряла одежду в чемодан. — Если бы слышал, ты бы понял.

Но Грант не отступал, видя, что Оливия, близка к истерике.

— Послушай… — Он схватил ее за плечи и потряс, желая привести в чувство. — По крайней мере, подожди до утра, прежде чем решить что-либо определенное. Стоит ли ехать домой? Дай мне поговорить с Эдвардом, а еще лучше — с врачом Сэма. Если твой отец действительно в тяжелом состоянии, мы вместе решим, что делать дальше.

Но она не слушала его.

— Мне следовало звонить чаще, — причитала она. — Я не звонила четыре дня, зная, что он болен.