Запретный предел (СИ)

— Прощай, моя любовь, — леди Анаис смежила веки.

— Врачевателей сюда! — взревел король. — И лекарей, и монахов! Быстрее, или я велю всем головы поотрубать!

В шатре началось столпотворение — забегали слуги, придворные бестолково засуетились вокруг лежащей леди Анаис. Возню прекратил королевский врачеватель мастер Дитрис — он велел положить пострадавшую на кушетку, затем выгнал всех из шатра, осмотрел женщину и сказал:

— Ничего страшного, Ваше Величество. Кинжал ударился вот об этот медальон и нанёс всего лишь глубокий порез. А кратковременная потеря сознания — это следствие болевого шока. С леди Анаис скоро всё будет в порядке — я уже затянул рану.

Король посмотрел на медальон — на нём были выложены алмазами два переплетённых сердца. Это был его подарок.

— Дитрис, ты отвечаешь за здоровье миледи. А пока покинь нас ненадолго, — Энмунд дождался, когда они остались одни и опустился на колени перед женщиной. — Анаис, не делай так больше. Высшие силы подставили этот медальон под удар. Ты нужна мне, как никогда.

— Как прикажешь, любимый, — тихо проговорила Анаис, а король осыпал её руку поцелуями.

Энмунд поднялся, в глазах его заблестели зловещие огоньки.

— Тот, кто едва не стал причиной твоей гибели, скоро пожалеет, что родился на свет.

Король выбежал из шатра, а леди Анаис закрыла глаза. Её била настоящая дрожь при мысли о том, что она могла промахнуться мимо медальона и действительно вонзить кинжал себе в сердце. Что ж, рискнув, она не только спасла свою жизнь, но и сохранила положение королевской фаворитки. Точнее, даже упрочила его. А глупец Бореол теперь ничего не докажет — что бы он ни сказал, всё обернётся против него.

Леди Анаис, как в воду глядела. Королевские гвардейцы арестовали ничего не понимающего графа, а Энмунд лично присутствовал на его допросе с пристрастием. Бореол вопил, что леди Анаис сама пригласила его в свой шатёр и всю ночь услаждала его, тем самым окончательно лишившись шансов на спасение. Разгневанный король велел вырвать лживый язык беглого графа, но только после того, как тот сдаст своих сообщников по заговору. Пыточных дел мастера не смогли добиться от арестованного никаких имён, кроме имени командира каршарцев Хальвара — но даже под пытками Бореол утверждал, что просто планировал призвать на службу каршарцев, когда взойдёт на ситгарский престол.

После казни Бореола Энмунд, переполненный подозрениями, вызвал Хальвара и пригрозил уничтожить его вместе с соплеменниками, если каршарец замыслил предательство. Оскорблённый до глубины души Хальвар высказал в присущей северянам манере нанимателю всё, что о нём думает. Энмунд в бешенстве заявил, что пока каршарский хирд не докажет верность договору и первым не взойдёт на стены Тирогиса, он не выплатит северянам ни единого медяка. И что на штурм он отправит каршарцев уже завтра — без поддержки магов, катапульт и осадных башен. Хальвар грязно выругался и пожелал королю Тилиса подавиться своими деньгами. Энмунд велел арестовать Хальвара и ещё шестерых вождей северян. Ночью они перебили охрану, и сводный каршарский хирд в полном составе ушёл на север. Посланные им вдогонку мессантийцы вернулись ни с чем — каршарцы залезли в лесные дебри, где кавалерия была бессильна.

Вот так одна женщина лишила тилисскую армию лучших рукопашных бойцов. Мало того, она сделала из них врагов Тилиса, заставив Энмунда нарушить договор и покуситься на святая святых наёмников — деньги.

* * *

Сразу после победы Дилля на поединках, мастер Фиррис пригласил всех отпраздновать появление в клане нового бойца. По пути Илонна удивлённо спросила, что у него с лицом.

— А что не так?

— А то не так, что исчезли все синяки, которыми тебя наградил мой отец, — осматривая его, сказала девушка. — Даже губа зажила. Как это ты умудрился?

— Может, это Герон постарался и призвал на меня силу Единого? — развёл руками Дилль.

Герон оказался ни причём, чудесное заживление осталось необъяснённым. За столом Дилль удостоился двух похвал в свой адрес: за то, что проявил милосердие к искалеченным поединщикам, и за выбор наказания, ибо для вампиров не было ничего хуже потери имени.

По поводу остального ему пришлось выслушать немало неприятного. Во-первых, как он осмелился повредить знак Григот? За это Фиррис и Волдиви были готовы собственноручно пошинковать Дилля в лапшу, если бы старейшины не назначили ему такое странное наказание — стать членом клана. Оба мастера не понимали, что задумали старейшие вампиры клана, с расспросами к ним обращаться не рисковали, а потому решили принять дела так, как есть. Тем более, что эта «кара» снимала с Илонны её собственное наказание, и девушка оставалась полноправным воином. Но это не избавило Дилля от выслушивания их ругательств в свой адрес.