Запретный ректор сладок, или Ревизор в юбке (СИ)

- Да, знаниями обзаводиться никогда не поздно, - ответила я Эжену. – Вы тоже, смотрю, собираете информацию, следуя за мной по пятам. Вот только зачем?- Хочется узнать о вас как можно больше, Виктория, - ответил с усмешкой. – И мне совсем не нравится, когда вы любезничаете с другими мужчинами.Даже отпираться ведь не стал, нахал! Да еще и свел все к романтике - опять. Он всерьез считает меня такой падкой на красавчиков барышней, любопытно? Может, пора уже начинать обижаться? Хотя это довольно проблематично, учитывая тот факт, что в руках Эжен держал большой букет стыдливо розовеющих пионов.- Это мне? – засмотревшись на красивые цветы, поинтересовалась я.- Нет, - с улыбкой ответил он.Вот как. Тогда ничто не мешает мне обидеться! Но сделать это я не успела.- Кстати, хотел вас кое-куда пригласить, Виктория, - склонившись к моему уху, прошептал любвеобильный ректор.От его бархатного голоса мурашки, что прилегли вздремнуть, снова всполошились и опрометью бросились врассыпную, когда горячее мужское дыхание обожгло кожу.- Опять в сады, которые неимоверно прекрасны весной?- Нет, в усыпальницу, - донеслось в ответ.- Серьезно? – удивленно воззрилась на него.- Да, идемте, - сжал мою ладонь и увлек прочь из аудитории.Мы дошагали до красивого небольшого строения, куполообразной крышей напоминавшего огромную сахарницу. Скрипнула тяжелая дверь, распахнутая передо мной. В лицо ударила прохлада, сдобренная сладковатым запахом ароматических свечей.Я шагнула в нее, и меня вуалью окутал сумрак, чуть разбавленный светом из окна-розетки под потолком. Шаги гулкими шуршащими шлепками улетали ввысь. Когда глаза привыкли, смогла разглядеть большие плиты в центре, на которых покоились статуи – мужская и женская. Спокойные, даже умиротворенные лица привлекли внимание своей отрешенностью. На миг я даже позавидовала им, но потом одернула себя, ощутив, что жизнь ценю выше вечного покоя.- Сегодня годовщина смерти моих родителей, - тихо сказал Эжен и, разделив букет напополам, положил цветы на плиты.- Соболезную, - я встала рядом.Тоска по ушедшим родителям никогда не уходит из сердца, мне ли не знать. До сих пор кажется, что мама сидит около камина, шустро орудуя спицами, которые тихо клацают в ее руках, а папа читает газету у окна, иногда поглядывая на улицу и ворча на шумных соседей.- Мама очень любила пионы, - ректор осторожно, кончиками пальцев коснулся холодного камня, будто погладил. – Они всегда стояли в вазе в ее комнате.- Моя любила розы, - тихо поделилась я. – Махровые, пышные, сама их выращивала у дома.- Вы тоже сирота? – глаза Эжена наполнились состраданием.- Да, потеряла родителей, когда была маленькой.- Мои погибли, когда я уже преподавал здесь.- Вам повезло больше, - тоже коснулась плит – таких ледяных, что сразу стал ясен смысл словосочетания «могильный холод».- Должно быть, - согласился ректор.- Зачем мы здесь? – чуть нахмурившись, посмотрела на него.- Хотелось разделить с вами этот момент, - он улыбнулся. – Шокировал? Тогда будем считать, что я познакомил вас с родителями, Виктория. Думаю, вы им непременно понравились бы.И тут вывернулся, надо же! Покачала головой, отдав должное изворотливости ректора. А через секунду оказалась в его объятиях. Губы жадно прильнули к моим, приоткрыли их, словно бутон цветка, нежно посасывая.И ведь очень даже неплохо играет: порывистость, страсть – как и положено у влюбленного мужчины, все к месту, ярко, достоверно. И дыхание срывается, обжигая мою щеку, и тихие сдавленные стоны плавно перетекают в меня вместе с поцелуями. И руки нежно, но в то же время сильно прижимают к горячему телу. Если бы не знала, что для него это всего лишь игра, поверила бы. Ай да Тенич, умелец прямо!Я приняла вызов и, чтобы не отставать, прильнула к нему, тоже тихонько застонав. Обвила руками мужскую шею, запустила руку в его волосы, позволяя воздуху вокруг нас запылать от чувств. Иными словами, отдалась страстному моменту, как и полагается легковерной романтичной барышне, уже почти влюбленной в красавца-ректора по самые стыдливо покрасневшие ушки.Справедливости ради должна отметить, он и в самом деле неплохо целовался. У него это выходило естественно, приятно, и даже наигранный поцелуй заставлял вскипать кровь, получая от лживой ситуации настоящее удовольствие.- Тори… - прошептал Эжен, уткнувшись лицом в мою шею, не отпуская меня.Руки нежно поглаживали спину, бороздя, так сказать, океанские просторы по экватору – будоража воображение, но не позволяя себе спуститься в, э-э, жаркие тропики. И тут он идеален! Напорист, но в меру, не переходя грань, за которой начинается простое домогательство.Восхищаясь мастерством этого игрока, погладила его плечи, потом осторожно отстранилась. Вздрогнула, краем глаза заметив какую-то тень, скользнувшую в проеме приоткрытой двери. Кажется, у нас появился соглядатай. Кому-то очень интересно, что происходит между ревизором и ректором.Кто же это? Простор для фантазии! Ведь любопытничать мог кто угодно, от Дженни, мучающейся от ревности, до того, кто замешан в этом непростом деле, где на главном месте негласно фигурирует гарпия.- Что? – шепнул Тенич, заглянув в мое лицо затуманенным взором.- Ничего, - смешок сорвался с губ. – В усыпальнице меня еще не целовали!- А где целовали, признавайся! – еще крепче прижал к себе.В зеленых глазах полыхнула настоящая ревность. Мое сердце сладко заныло – это оказалось приятно. Как бы нам не заиграться…