Запри все двери

– Вы станете третьей. Дилан и Ингрид занимают квартиры на одиннадцатом этаже.

Она нажимает кнопку двенадцатого этажа, и лифт со скрипом приходит в движение. Во время подъема Лесли перечисляет остальные правила. Хотя мне разрешается свободно уходить из здания и возвращаться, каждую ночь я должна проводить в квартире. Логично. За это мне и платят. За то, чтобы я здесь жила. Занималась своими делами. Вдыхала в квартиру жизнь, как выразилась Лесли во время нашего странного собеседования.

Курение запрещено.

Еще бы.

Как и употребление наркотиков.

Само собой.

Употребление алкоголя допускается в разумных пределах – хорошие новости, поскольку в одной из коробок, которые Чарли должен доставить к моему порогу, лежат две подаренные Хлоей бутылки вина.

– Следите, чтобы все было в безупречном состоянии, – говорит Лесли. – Если что-то сломается, немедленно сообщите обслуживающему персоналу. Через три месяца квартира должна выглядеть точно так же, как сегодня.

Все правила, за исключением самого первого, кажутся мне вполне разумными. Запрет приводить гостей тоже начинает казаться достаточно обоснованным. Пожалуй, Дилан был прав. Мне действительно не о чем беспокоиться.

Но тут Лесли добавляет еще одно правило. Мимоходом, словно только что его придумала.

– Ах да, еще кое-что. Как я уже говорила, наши жильцы ценят свое личное пространство. Поскольку некоторые из них – весьма важные люди, вы ни в коем случае не должны их беспокоить. Ни с кем не заговаривайте первой. И никогда не обсуждайте жильцов за пределами этих стен. Вы пользуетесь соцсетями?

– Только фейсбуком и инстаграмом, – отвечаю я. – Изредка.

За последние две недели я заходила только в линкед-ин, чтобы проверить, не подкинет ли кто-то из бывших коллег предложение о работе. Без толку.

– Ни в коем случае не упоминайте там Бартоломью. Из соображений безопасности мы отслеживаем аккаунты наших временных жильцов. Если в инстаграме появятся интерьеры Бартоломью, того, кто опубликовал эти снимки, немедленно уволят.

– Лифт доезжает до верхнего этажа. Лесли отодвигает решетку и спрашивает:

– У вас есть какие-то вопросы?

Только один. Важнейший вопрос, который я боюсь задавать, чтобы не показаться грубиянкой. Но потом я вспоминаю о своем банковском счете, на котором после поездки на такси осталось на пятьдесят долларов меньше.

И о том, что мне нужно будет купить продукты.

И о сообщении, напоминающем, что я просрочила абонентскую плату за телефон.

И о пособии по безработице размером в двести шестьдесят долларов, на которые в этом районе долго не протянешь.

Я вспоминаю все это и решаю поступиться хорошими манерами.

– Когда мне заплатят?

– Очень хороший вопрос, спасибо, что спросили, – дипломатично говорит Лесли. – Вы получите первый платеж через пять дней. Тысяча долларов. Наличными. Чарли лично передаст вам деньги в конце дня. Он будет доставлять вам оплату в конце каждой недели.

У меня камень с души свалился. Я боялась, что увижу деньги только через месяц или, не дай бог, через все три. От радости я не сразу задумываюсь, как это странно.

– Наличными?

Лесли склоняет голову набок.

– Вы имеете что-то против?

– Я думала, что получу чек. Чтобы все было более официально, а не так…

Подозрительно, звучит у меня в голове голос Хлои.

– Так проще, – говорит Лесли. – Если вас это не устраивает, вы можете отказаться. Я ничуть не обижусь.

– Нет, – говорю я. Я не могу отказаться. – Меня все полностью устраивает.

– Прекрасно. Что ж, размещайтесь. – Лесли протягивает мне кольцо с двумя ключами. Один побольше, другой поменьше. – Большой ключ – от квартиры. Маленький – от хранилища в подвале.

Вместо того, чтобы уронить их мне в руку, как ключ от почтового ящика, Лесли кладет их мне на ладонь и аккуратно сгибает мои пальцы, заставляя сжать ключи в кулаке. Затем она улыбается, подмигивает и заходит обратно в лифт и исчезает из виду.

Я остаюсь одна и делаю глубокий вдох.

Это – моя новая жизнь.

Здесь.

На верхнем этаже Бартоломью.

Черт побери.

И более того – мне будут платить за то, что я здесь живу. По тысяче долларов в неделю. Я смогу расплатиться по кредитам, и у меня останутся деньги на будущее, которое внезапно кажется гораздо менее мрачным. Будущее ждет меня за этой дверью.

Я отпираю ее и захожу внутрь.

5

Я решаю назвать горгулью за окном Джорджем.

Это имя приходит мне в голову, когда я затаскиваю в спальню последнюю коробку с вещами. Стоя на верхней ступеньке винтовой лестницы, я гляжу в окно, не в силах отвести глаз от распростершегося внизу парка. Солнечный свет озаряет изгиб каменных крыльев за окном.

– Привет, Джордж, – говорю я горгулье. Не знаю, почему я выбрала такое имя. Но, кажется, ему подходит. – Похоже, мы теперь соседи.

Остаток дня я провожу, пытаясь освоиться в квартире покойной незнакомки. Я развешиваю свою одежду в гардеробной, занимая от силы десятую ее часть, и расставляю в ванной комнате свою немногочисленную косметику.

На прикроватный столик я ставлю фотографию в рамке. На снимке, который я сделала в пятнадцать лет, мои родители и Джейн позируют на фоне водопадов Бушкилл в горах Поконо.

Через два года Джейн пропала.