Заработать на смерти

Под коричневой бумагой находилось свернутое в трубочку полотно. Шейн развернул картину и пару минут изучал ее.

Нельзя сказать, что она произвела на него особое впечатление. На холсте был изображен бородатый мужчина, распростертый на грубом ложе, и склонившаяся над ним женщина, подносящая к его губам бокал с вином. На заднем плане толпились несколько пышных херувимов. Картина была написана в спокойных коричнево-серых тонах.

Выпив еще один стаканчик коньяку, чтобы окончательно прочистить мозги, Шейн попытался решить — могло ли это скромное полотно послужить достаточным основанием для двух хладнокровных убийств. Снова и снова его взгляд возвращался к старому холсту, и все более крепло ощущение того, что лицо женщины на картине ему знакомо. Детективу стало немного не по себе. Он не мог не отдавать себе отчета в том, что, если эта картина действительно принадлежала кисти одного из старых мастеров, на ней никак не могла быть изображена ни одна из известных ему женщин.

Шейн закрыл глаза и попытался сконцентрировать свои мысли на решении неожиданной проблемы. Перед его глазами проплыли смутные видения его далекого детства. Вот он сам, веснушчатый ирландский мальчик, вместе с матерью преклоняет колени в католическом соборе. Фигура священника, что-то говорящего ему, и лучи солнца, падающие через цветное стекло витража на фигуру Мадонны… Шейн медленно открыл глаза и снова посмотрел на картину. По странному совпадению черты лица женщины на картине действительно напоминали запомнившийся ему с детства образ Девы Марии. Он склонился к полотну и всмотрелся в отчетливую подпись — «Р. М. Робертсон».

Шейн осторожно скатал холст, завернул его в бумагу и спустился в вестибюль. По пути к двери он сделал остановку у столика дежурного портье и повторил свои прежние инструкции: забыть о свертке и даже о том, что он видел Шейна после звонка из отеля «Эвеглейд». Клерк заверил его в своей готовности выполнить то, что требует Шейн, и детектив торопливо вышел из отеля, держа коричневый рулон под мышкой здоровой руки. Перед его глазами по-прежнему плыл туман, кружилась голова, но детектив упрямо двигался в направлении студии Пелхэма Джойса на Флеглер-стрит.

Шатаясь, он вошел в помещение студии и бросил сверток на колени художника.

— Посмотри и скажи, что ты думаешь об этом, — попросил он.

В углу комнаты находилась запыленная кожаная кушетка. Шейн успел добраться до нее, прежде чем ноги окончательно отказались служить ему. Там он пролежал несколько минут, пока художник разворачивал холст и изучал его.

— Это прекрасная копия работы Рафаэля, — вынес свой вердикт Джойс, поджимая губы. — Автор — Робертсон… Кто же еще! Помилуй Бог, похоже, на этот раз он превзошел самого себя. Никогда не видел ничего подобного… Стиль, цвет выдержаны превосходно. Я уже не говорю о том, что Робертсону удалось передать сам дух Рафаэля. Удивительная работа. Хотя, должен сознаться, я никогда не видел оригинала.

— Каким образом эксперты отличают копию от подлинника Рафаэля? — спросил Шейн, приподнимаясь на локтях.

— Прежде всего по подписи, конечно, — объяснил Джойс, указывая на правый нижний угол холста.

— А не может так быть, — сказал Шейн медленно, — что малый, который написал эту картину, просто поставил на ней подпись Рафаэля?

— Что ж, это не раз пытались проделать, — ухмыльнулся Пелхэм Джойс беззубым ртом. — И каждый раз неудачно. Существует масса методов. Например, можно определить возраст самого холста. Качество и текстуру краски… Она изменяется со временем. Например, — продолжал он, небрежно переворачивая картину, — в нашем случае и неэксперту ясно, что этот холст совершенно новый.

Он опустил голову и внимательно осмотрел ткань. Шейн молча ждал решения.

— Господи, прости мои прегрешения, — пробормотал художник, бледнея. — Возможно, холст подвергся специальной обработке, чтобы он казался древнее, чем есть на самом деле. Но пигментацию невозможно подделать… — Он запнулся на полуслове и вновь склонился над поверхностью холста.

Заплывшие глаза детектива внимательно следили за каждым движением старого художника.

Наконец старик выпрямился с выражением одновременно раздражения и смущения на своем морщинистом лице.

— Что ты мне подсунул, Майкл? — крикнул он. — Получается, что какой-то кретин взял на себя титаническую работу, чтобы придать этому полотну все черты подлинника.

— Что бы ты сказал, если бы обнаружил подпись Рафаэля под каракулями Робертсона? — поинтересовался он.

Пелхэм Джойс, дрожа всем телом, в очередной раз склонился над холстом.

— Помнишь наш разговор пару дней тому назад, — напомнил Шейн, откидываясь на кушетку и закрывая глаза. — Ты обьяснил мне, что простейший способ ввезти в страну картину старого мастера и не заплатить налога — это воспроизвести на полотне подпись современного художника и декларировать его как репродукцию.

Джойс промолчал, хотя и слышал слова детектива. Тяжело дыша, он несколько раз облизал языком сухие губы. Наконец он выпрямился и обратил горящие от возбуждения глаза в сторону Шейна.