Заратустра говорил не так.

Именно такой «прогресс» переживал и античный мир в эпоху эллинизма, для которой характерны «синкретизм, космополитизм и преобладание естественно-математических и технических дисциплин над гуманитарными», причем всем научным дисциплинам были свойственны богатство фактического материала, его систематизация, солидный научный аппарат при сравнительной бедности оригинальных идей. Из всех отраслей научного знания одно из первых мест занимала военная техника и связанные с нею дисциплины. На военное дело тратились огромные средства, строились гигантские военные корабли и осадные машины. Однако со II в. до н.э. уже почувствовалось ослабление научной и художественной деятельности, что стояло в связи с общим расстройством хозяйственной жизни, ростом деспотизма и упадком общественной и личной инициативы [В.С.Сергеев, цит.соч., стр.453-455.].

Знакомая картина, не правда ли? Таков был мир накануне появления новой религии, которая победила потому, что заговорила не о «прогрессе», а о душа отдельного человека. Как сказал в лучшие свои времена А.Вознесенский, «все прогрессы реакционны, если рушится человек»...

Греческий мир оказался неспособным дать эту религию, которую все ждали, равно как и сменивший его римский мир. Духовный вакуум заполнялся восточной продукцией – фригийским культом Великой матери богов Кибелы, египетским культом Исиды и Сераписа, персидским митраизмом. Хитрые александрийские евреи Аристобул и Филон спаривали идеи Платона и Аристотеля с учением еврейских раввинов, готовя пути будущему явлению христианства.

Э.Гиббон объясняет поражение античного язычества «умеренностью его притязаний», а также тем, что «мифология греков не представляла нераздельной и правильной системы, способной подчинить себе все умственные способности верующего, и состояла из тысячи отдельных и гибких частиц, так что поклонник богов мог по своему произволу определить степень и меру своих религиозных верований» [Э.Гиббон. История упадка и разрушения Римской империи. М., 1886, ч.II, стр.532.]. В противоположность этому на Востоке христианские соблазнители «не произвели глубокого впечатления на умы персов, религиозная система которых, благодаря усилиям хорошо дисциплинированного священнического сословия была построена с большим искусством и с большей прочностью, нежели изменчивая мифология греков и римлян» [Там же, стр.82-83.].

Мифология греков и римлян. Мы часто воспринимаем ее, как нечто единое, но допускаем здесь ошибку. Латинская ветвь индоевропейцев по своему психологическому складу сильно отличалась от греков, что неизбежно отразилось на ее религиозных воззрениях.

С.А.Токарев обращает внимание на «национальный характер римского народа, практичный, расчетливый, не склонный ни к эксцессам, ни к полету поэтической фантазии». При таком характере неудивительно, что «мифологическая фантазия римлян была чрезвычайно бедна, антропоморфизация богов весьма слаба» [С.А.Токарев, цит.соч., стр.481,478.]. «Исконная римская религия, – пишет Н.А.Машкин, – далека от антропоморфизма, ей не свойственно было олицетворение природы в виде божеств, наделенных человеческими качествами, и в этом отношении она отлична от греческой религии. Особенно характерными для римского анимизма были представления об особых мистических силах, присущих явлениям природы: эти силы и есть божества (nomina), которые могут приносить пользу и вред человеку. С самого рождения человека окружают божества. Было божество первого крика, особые боги учили ребенка пить, есть, спокойно лежать в постели. Четыре богини следили за первыми шагами ребенка. Процессы, происходящие в природе, как, например, произрастание семени или созревание плода, также представлялись римлянам в виде особых божеств. С развитием общественной и политической жизни вошло в обыкновение обожествлять такие понятия, как надежда, честь, согласие и т.п. Римские божества, таким образом, отвлеченны и безличны» [Н.А.Машкин. История древнего Рима. М., 1949, стр.116-117.]. Молитвы римлян были многословны, но лишены экстаза. В том, что сверхестественная сила еще не рассматривалась как чисто духовная, вполне освободившаяся от телесности, видят ярко выраженный архаизм римской религии, отличающий ее от религии греков и ведических ариев [А.П.Каждан. Религия и атеизм в древнем мире. М., 1957, стр.232.].