Заратустра: Танцующий Бог

Стал ли ты чистым воздухом, ...хлебом и лекарством для друга своего? Иной не в силах освободиться от собственных цепей, однако друга своего спасает. Вы сами раб, но притворяетесь освободителем своего друга. И то же верно по отношению к вашим так называемым спасителям: сами они не спаслись, но они готовы спасти весь мир.

Иисус все время настаивает: «Я — спаситель, и если вы верите в меня, больше ничего не нужно. Вы спасетесь: спасетесь от ада, спасетесь от всякой боли, страдания и тьмы». И миллионы христиан до сих пор утешаются мыслью, что в день последнего Суда придет Иисус со своим отцом, Богом, и укажет на своих овец; они будут спасены и взяты в рай. А остальные?.. Все остальные, которых в миллионы раз больше, будут брошены в бездонную пучину адского пламени — навечно!

Даже в двадцатом веке, в самом конце, миллионы людей все еще верят: все, что нужно — верить в Иисуса, в то, что он единственный рожденный Сын Божий, и тогда можно делать все, что хочешь: ты будешь спасен. Очень дешево - просто верь.

В первый вечер, когда меня посадили в тюрьму в Америке... Второй заключенный в моей камере был, должно быть, очень преданный христианин. У него на кровати лежала Библия; опускаясь на колени, он очень набожно преклонял на нее голову. А прямо над Библией висели всевозможные порнографические картинки, вырезанные из журналов — он оклеил ими все стены.

Я посмотрел на все это и, когда он закончил молиться, спросил:

— Кто повесил эти картинки? Они просто очаровательны.

Он сказал:

— Это я — вам нравится?

— Они так красивы. Я тоже благочестив, — сказал я. Он слегка забеспокоился, когда я сказал о своем благочестии, и спросил:

— Что вы имеете в виду? Я ответил:

— Неужели вы не видите противоречия? Вы молитесь Богу, склоняете голову на Библию, встаете на колени в надежде, что будете спасены...

Он сказал:

— Конечно, я буду спасен. Я верю в Бога, я верю в Иисуса Христа.

Я спросил:

— А как насчет этих порнографических картинок? Он сказал:

— Это неважно. Если вы верите в Иисуса, вы спасены. Я сказал:

— Так, наверное, поэтому... Сколько раз вы сидели в тюрьме?

Он сказал:

— Я сижу всего четвертый раз.

— А какие преступления вы совершали? — спросил я.

— Всякие. Но я всегда молюсь утром и вечером — хоть в тюрьме, хоть не в тюрьме. Это мелочи. Моя вера в Иисуса абсолютна; он не может нарушить своего обещания.

Я сказал:

— У вас есть какие-нибудь гарантии? Если он не явится в день последнего суда, вы окажетесь в беде. Если все эти голые девочки придут и скажут: «Он — наш последователь. Он становился перед нами на колени каждое утро, каждый вечер...»

Он посмотрел на меня. Он был зол; он сказал:

— Вы, наверное, не христианин. Я сказал:

— Как раз я-то христианин; иначе, зачем мне о вас беспокоиться? Но вы кланяетесь перед этими голыми девушками на порнографических, непристойных открытках. Все эти девушки предстанут в последний судный день, и я тоже там буду — запомните — как свидетель.

Он сказал:

— О Боже! Я слышал о вас, я видел вас по телевизору, и они говорили — наверное, правильно — что вы опасный человек. Простите меня, и не поминайте эти картинки в последний день.

Я сказал:

— Снимите их. Он сказал:

— Это не так просто. Я не могу молиться двадцать четыре часа в сутки, и это мое единственное развлечение — вырезать их из журналов, развешивать... Не я один делаю это, все тюремные камеры наполнены порнографическими картинками.

Тюрьма обеспечивала заключенных этими журналами, и тюрьма же снабжала их Библией. На следующий день, когда пришел тюремщик, я спросил его:

— Вы снабжаете бедных узников тем и другим — неужели вы не видите противоречия? Он сказал:

— Никто раньше не замечал это противоречие. Я спросил:

— А вам нужно, чтобы кто-нибудь его заметил? Вы что, сами это не понимаете? Он сказал мне:

— Пойдемте со мной в офис. Мы можем поговорить об этом там, а не перед заключенными — вы можете спровоцировать их.

Я сказал:

— Я не провоцирую их против Библии, я провоцирую их против этих безобразных картинок на стенах. Вы обходите тюрьму каждый день, видите все, что происходит, и молчите об этом. Когда меня освободят, я выдам средствам массовой информации и вас.

Он сказал:

— Не делайте этого! Я сказал:

— Заключенный сказал мне как раз то же самое: «Не делайте этого в судный день».

Ваш ум настолько фрагментарен — вы все время делаете противоречивые вещи. Еще днем вам как-то удается собраться; ночью это очень трудно.

Я слышал: Жена одного человека... почти все жены немного подглядывают по ночам за своими мужьями, особенно за болтливыми — если они разговаривают во сне. Этой ночью мужчина все время повторял: «София, дорогая София...»

Жена не смогла сдержаться — она разбудила его и спросила:

— Кто эта София? Он сказал:

— София? Так зовут лошадь, и я думал поставить на нее на бегах.