Заразные годы

Столпы Отечества пройтись желают маршем, но снова мучатся: кого назначить старшим? Таганку ли пройти, Васильевский ли спуск, — но главное, решить, кто по понятьям русск. Чуть замаячит марш — в перипетиях сложных дробятся русские на истинных и ложных, критерий истины ища под фонарем. «Мы этих не берем!» — «И этих не берем!» Насколько легче вам, счастливые евреи! Вам только прикажи собраться поскорее — и тут же, как один, сорвутся с якорей единым шествием. Ведь ясно, кто еврей! Насколько легче вам, счастливые грузины! Какою высылкою вам ни погрози мы — вас все еще полно, ваш стан неуязвим, и сван или мингрел — по-прежнему грузин! Насколько легче вам, любезные чеченцы! Будь вы кадыровцы иль горно-ополченцы, набит ли ваш карман деньгой или ничем, в Москве иль в Ботлихе — ты все равно чечен! А русский монолит — расколотая льдина. Им как-то не дано собраться воедино. Чуть сходку соберут, как сразу заорут — и дружно в русские друг друга не берут.

— Ты штатовский наймит! — Ты путинский опричник! — Ты молишься Христу! — Ты мерзостный язычник! — Ты любишь Ленина! — Ты требуешь царя! — Ты гнусный либерал, по чести говоря! — Ты вообще жидок: я видел паспорт теткин! — Какой-то ты брюнет. — А ты какой-то Поткин! — Возьмем ли мы скина? — Мы не возьмем скина! Быть русским, в сущности, — ощупывать слона: вот хобот, вот нога, вот пара глазок милых, но что такое слон — сказать никто не в силах. И все цепляются за органы свои: одним — эР О эС эН, другим — Дэ Пэ Нэ И.

В московской мэрии одна пресс-секретарша сказала, что пройдет четыре русских марша. Но мне-то кажется, Господь, меня прости, что надо собирать не менее шести, а то и более. Не надо рамок узких! В России множество разнообразных русских, от нищих до владык, с пеленок до седин, и каждый думает, что русский он один! Была тенденция — для нас она не внове — тех русскими считать, кто больше хочет крови; критерий, может быть, действительно хорош, но их и на один проход не наберешь. Так пусть же по Москве в российский день единства десятка два колонн, чтоб каждый убедился, как волны к берегу, как войско на прорыв, идут с хоругвями, движенье перекрыв. Одни поют псалмы, другим хватает плачей, одним поет Кобзон, другим же хор казачий; одни, советский гимн горланя в три горла, несут багряный флаг, другие же — орла; одни хотят царя, другие же — парламент, и к Родине любовь во всех очах пылает, и каждый думает, горланя русский гимн, что Родину свою не даст любить другим! Не нужно посягать на русскую свободу — но важно, чтоб они не встретились по ходу: ведь русским русские, привычно всех деля, по-русски русского навесят звездюля! Друзьям Отечества угрюмо-низколобым легко меня назвать презренным русофобом, — но, думаю, Гомер, Алкей, да и Сафо б носили бы у них отметку «русофоб».

А лучше бы всего — чтоб больше не просили — всем русским бы раздать по собственной России, чтоб каждый там рулил, не видя чуждых рож…

Но жалко, что Россий на всех не наберешь.

Богатство

По подсчетам «Форбс», русская законодательная власть — самая богатая в мире. Среди депутатов обеих палат русского парламента — 12 миллиардеров (из зарегистрированных в стране).

Говорят, что власть у нас богата. Это очень правильно, ребята. Ей к лицу заводы и дома. Мы иначе думали когда-то, но у нас прибавилось ума. Власть должна работать идеалом, презирая бедность, как чуму, и не знать отказа даже в малом, чтоб тянуться было нам к чему. Власть народу служит эталоном, подражанья высшим образцом. Власть нельзя поить одеколоном и кормить соленым огурцом. Нужно, чтоб всерьез, без бутафорства депутат народный был богат, чтоб слюной завистливою «Форбса» подавился западный магнат. Мы не зря на мир глядим с хитриной. Мы скромны, но это все пока-с. Депутаты служат нам витриной, выставленной миру напоказ. Пусть косятся Брауны в испуге, пусть в досаде Буш кусает рот: если так живут народа слуги — как живет избравший их народ?!