Заре навстречу<br />(Роман)

В щели ставней виднелись уже полоски белого дня. Нюра проснулась в своей кухне, а муж и жена все еще говорили…

XIV

Убедившись, что незнакомка осталась у Бариновой, Солодковский поехал домой к дяде.

Дом Охлопковых был весь освещен, Вадим с досадой вспомнил, что сегодня именины тетки. «Придется расстаться с одной из польских вещичек!» — он имел в виду драгоценные безделушки из разнесенной снарядом ювелирной лавки.

Вадим Солодковский жил теперь опять в своей прежней комнате, а Августа с маленькой Кирой — в своей. Только Люси и не хватало, а то бы вся семья была в сборе. Дядя не пускает на глаза зятя, а Люся неожиданно проявила характер — не приходит. Вероятно, и поздравление матери прислала с посыльным.

Судя по удрученному лицу тетки, так это и было, Вадим знал, сколько надежд возлагала именинница на этот день: «Люся придет, и они с папой помирятся!» Тетка с трудом скрывала свое разочарование и горе под неестественной улыбкой.

Общество собралось большое. Самая верхушка была здесь. Охлопков как-то пресыщенно поглядывал кругом и разговором удостаивал немногих.

Вадим послонялся по комнатам, представился кому следует, почтительно поговорил с пожилыми дамами и остановился в дверях гостиной, где собралась молодежь, прислушиваясь к негромкому говору и смеху.

«Ого! Катюшка голову Стефанскому пытается завертеть! Дурочка!»

Катя Албычева, в золотистом под цвет волос крепдешиновом платье, выделялась из всех барышень. Дерзкая, быстрая, она глядела на Стефанского с почти неприличной настойчивостью. Вертелась на месте: то ножку выставит, то оборку одернет, то тряхнет головой, отбросит локоны. Кивком подозвала к себе Солодковского:

— Вот Вадим нас рассудит! Он — знаток!

— Катя!

И Стефанский склонился, умоляюще заглянул девушке в глаза.

— Не показывать? — с гордым вызовом спросила она и подняла лицо почти к самым губам Стефанского.

Достала из-за корсажа листок с золотым обрезом.

— Вот, Вадим, смотри! Полковник Стефанский поэт! Это следует напечатать! Да?

Вадим прочел:

Кате
Сегодня веяло весенней влажностью,
Весенней мягкостью, всегда волнующей…

После пейзажа шли речи о «миражных снах», о «страсти безбрежной» и о «грусти безнадежной» — словом, признание в любви по всей форме.

Самолюбивая Катя пылала… Солодковский не жалел ее. Даже злорадная мысль пробежала: «Учить надо таких дур! Пусть обожжется! Сюрприз будет ее высокомерию— тетке Антонине!»

— Замечательно! — сказал он.

Смешливые искорки запрыгали в карих глазах Стефанского.

— Вы мне льстите!

Обмахиваясь надушенным платком, Катя спросила:

— Отчего ты так поздно, Вадим?

— Таинственную незнакомку преследовал, Катюша!

— Какую?.. Сейчас, мама, сейчас… Извините, господа! — и мелкими шажками прошла на зов матери. У двери, не останавливаясь, обернулась, улыбнулась.

Мужчины отправились в кабинет покурить.

— Нет, в самом деле, это вы написали?

— А как же? Собственноручно переписал! — Стефанский обнял Вадима и доверительно сказал: — Голубчик мой! Мы с Валькой Мироносицким всегда объяснялись в любви чужими стихами… Но… не выдавать! Рассказывайте о вашем дорожном приключении!

В кабинете никого не было. Вадим рассказал.

Во время его повествования вошел угрюмый Охлопков, закурил трубку. Когда Вадим кончил, он сказал:

— Дурень! Да это и была Чекарева! Мы жили у Бариновой, наслушались… Они в том самом флигеле квартировали, она все ходы-выходы знает.

— Но, дядя…

— Ворона! В руках была, а ты… тьфу!

Стефанский мягко спросил:

— Георгий Иванович сегодня не в духе?

— Не в духе. Да.

— Можно узнать причину?

— Да вы что, с неба свалились? Не слыхали, что новобранцы бунт устроили?.. На заводах забастовочки начинаются…

— Тыл начинает трещать, — мрачно заявил Охлопков. — И это в то время, когда готовится наступление! Действуют, действуют «товарищи»!..

Стефанский загадочно улыбнулся.

— Скоро всех выловим!

— Это как?

— Секрет…

— Бросьте вы!.. Что за секрет? Ну-ка, выйди, Вадим!

Но в это время в комнату вошли гости-курильщики и разговор оборвался.

Катя ожидала, что за ужином Стефанский сядет рядом с ней. Но он оказался кавалером Августы.

Жена «красного», Августа не чувствовала никакой неловкости в этой среде. Имя дяди, как щит, прикрывало ее. Установилось мнение, что она интересна, а ее история романтична.

Сама Августа была того же мнения.

Как-то дерзкая Катя задала ей вопрос: если красные перейдут в наступление, уедет она с дядей или мужа будет дожидаться?

Августа не ответила, отделалась загадочной улыбкой… но долго в ту ночь не заснула.

За ужином Стефанский улучил момент, попросил уделить ему пять минут.

— Очень важная для вас новость… с той стороны!

После ужина Августа увела его в свою комнату и выслала няню:

— Побудьте в коридоре, Савельевна!

В бело-розовой комнате было жарко. Рядом с узкой постелью Августы стояла детская кроватка под кружевным положком. На столе в отдалении горел ночник.

— Вот вам письмо от супруга.

Августа с удивлением взглянула на гостя. Он не шутил. Он вытащил из внутреннего кармана письмо. Она несмело взяла… развернула…

— Ничего не понимаю!