Зарево

Сначала заговорили минометы. Их выстрелы слились в один мощный грохот, который, отражаясь эхом от крутых склонов, достигал вершин и снова возвращался в долины. Создавалось впечатление, что это — грохот падающих глыб доломита, гнейса, известняка. В него вплетались лающие очереди стрелкового оружия. Словно эхо, доносился ответный огонь со склонов над перевалом. Горные стрелки были в худшем положении, чем парашютисты: они вынуждены были атаковать снизу, ползти по снегу, красться от дерева к дереву, от расщелины к расщелине, все выше и выше. А чем выше они поднимались, тем точнее стреляли находившиеся наверху враги.

Клюба внимательно наблюдал в бинокль за ходом сражения. Он знал, что таким образом ребята не смогут захватить перевал. Однако не отказался от боя, отдавал новые приказы и распоряжения. Этим он преследовал определенную цель: терпеливо ждал момента, когда противник допустит ошибку. Он рассчитывал, что в какой-то момент удаль, излишняя уверенность в себе возьмут верх над его рассудком.

После часовой перестрелки командир парашютистов убедился в том, что его атакуют только с севера и востока. Он предвидел это с самого начала, но не был в этом уверен. Поэтому на всякий случай приказал оборудовать на южных склонах гор несколько огневых точек и установить пулемет. Однако, когда убедился, что на юге не прозвучало ни единого выстрела и не было замечено до сих пор ни одного горного стрелка, он перебросил все силы на север и восток, чтобы учинить противнику полный разгром. Именно этого и ждал Клюба.

Над вершинами вспыхнула зеленая ракета — сигнал подпоручнику Крыгеру начать атаку. Бойцы развернулись в цепь и двинулись вперед. Бесшумно они поднялись по склону на самую вершину, к тому месту, где минуту назад стоял пулемет. С нее хорошо были видны перевал поражающиеся внизу бойцы.

Да, в горах побеждает тот, кто выше. А выше теперь были горные стрелки. Парашютисты попали под перекрестный огонь. С удвоенной энергией бросились вперед те, кто наступал с востока. Через четверть часа один склон был захвачен, и они приступили к штурму другого. Сражаться дальше не имело смысла, и парашютисты в одиночку и небольшими группами начали отступать в западном направлении, в сторону большого лесного массива. Они не знали, что там их ждет на лошадях поручник Стравецкий со своими ребятами. В захвате пленных самый большой опыт имели отделения капралов Петра Милевского и Мечислава Жилы. Среди парашютистов началась паника. Всадники вырастали перед ними словно из-под земли, хватали за плечи, поднимали вверх и перебрасывали через спины лошадей. Шансов к бегству ни у кого не оставалось. После пленения всех парашютистов бойцы вернулись на перевал, уже занятый горными стрелками.

Клюба с несколькими офицерами расхаживал по склонам. Они решали вопрос о размещении наблюдательных пунктов и огневых точек, намечали позиции для ручных пулеметов и минометов, используя для этого большинство огневых позиций и наблюдательных пунктов, подготовленных парашютистами. После окончания рекогносцировки часть бойцов осталась на перевале, а остальные поднялись еще выше в горы. Остановились на поляне со следами старого, обледеневшего снега, которую пересекал небольшой, но быстрый горный ручей. Решили расположиться здесь биваком. Пока лошади подкреплялись, бойцы оборудовали стоянку. Одни вырезали из снега куски, напоминающие по форме кирпичи, другие переносили их к лесу и устанавливали один на другой. Спустя два часа на поляне выросло в нескольких местах более десятка снежных домиков. Внутри их застелили ветвями пихты и солдатскими матрасами. В каждом таком домике помещалось четыре человека. Даже во время сильных морозов в них довольно тепло, и можно провести здесь не одну ночь.

Зажгли костры. Бойцы плотным кольцом окружили их, грелись возле весело полыхающего пламени, сидя на одеялах или толстых суках. Одни сняли сапоги и сушили их у огня, другие чистили оружие и снаряжение. Шумно и даже уютно сделалось на этой пустынной поляне. Горные стрелки быстро забыли об усталости, делились впечатлениями о последних событиях. Кое-где слышны были приглушенные гуральские песни. Одни — грустные, другие — веселые, беззаботные. Пели и об орлиных крыльях, шумящих на ветру, и о чабанах, пасущих скот в горах. Несколько бойцов поджаривали на длинных палочках колбасу, которую не успели съесть за завтраком.

Опустились сумерки. После ужина разговоры постепенно стихли. Бойцы один за другим поднимались от костров и направлялись к своим домикам — спать. Догорали головешки в кострах. На поляне остались только часовые. Они отмеряли шагами уходящие ночные часы и прислушивались к веселому журчанию горного ручья. Все, кроме них, погрузилось в сон.

27 МИНУТ НА ИСТРЕБИТЕЛЕ