Зарево

Вставали медленно, неохотно И вдруг оказалось, что никто не хотел быть последним в очереди. Вернулся матросский юмор — лучший признак боевого духа. Вдали показались очертания берега. Катер шел на полных оборотах, чуть ли не перескакивая через волны. Теперь уже ничто не могло нас остановить. Мы забыли обо всем, смотрели только на приближающийся берег.

Капитан Стшелевич находился в штурмовой группе, которая первой высадилась на берег; она сражалась с остатками «противника», прокладывала проходы в минных полях и уничтожала различного рода фортификационные сооружения.

В то время как капитан Стшелевич со своими бойцами покидал уютный тральщик, перебираясь на палубу катера, наши корабли находились на расстоянии многих миль от берега. Шли, выстроившись в ряд, длинные, нагруженные тяжелой техникой. Поднимались на волны и опускались, выбрасывая вверх мощные фонтаны воды. Они не поддавались морской стихии, хотя огромные волны с грохотом ударялись о борт, перекатывались через палубу, раскачивали корабли во все стороны! От этой качки кружилась голова, мы держались за все выступающие над палубой части корабля, чтобы не потерять равновесия. Я с трудом поднялся наверх. Нашел удобное местечко возле труб, уселся и с жадностью глотнул свежего воздуха. Главное — это найти постоянную точку, на которой можно остановить свой взгляд, и по отношению к ней определить положение своего тела. Этой точкой, а точнее, тысячами таких точек, образующих линию, был горизонт. Я о тоской ждал, когда мы увидим наконец полоску суши. Человек особенно начинает ценить ее, попав в такую ситуацию. Мои размышления о зеленых деревьях, лугах, песчаном береге, который не танцует под ногами, прервал ужасный грохот, донесшийся с соседних кораблей. Они были в огне и дыму. От их корпусов отрывались ракетные снаряды и неслись в сторону уже виднеющегося берега. Спустя несколько секунд вдоль всей его полосы появились темные столбы взрывов. Начался огневой контакт с сушей, начался бой за берег.

Над кораблями появились самолеты с голубыми полосами. Это «противник»! Эскорт открыл по ним ураганный огонь. Самолеты поднялись еще выше и улетели в сторону моря. Прошло не так уж много времени, и мы снова увидели их. Они летели низко, над самой водой, с максимальной скоростью. Мы решили, что они атакуют нас. Почему они так спешили, мы поняли лишь тогда, когда они промчались над нами, а следом за ними появились наши реактивные истребители. Бой шел уже и в воздухе.

В отверстии люка, через который я выбрался на корму корабля, показалась фигура старшего стрелка Бронислава Стохая, бойца из экипажа нашего танка.

— Что случилось?

— Готовимся к высадке десанта. Уже разогреваем двигатели.

— Сейчас опущусь. Кстати, проверьте, что произошло с моим люком в танке. Вчера вечером я не мог закрыть его.

Голова бойца исчезла.

Особого желания следить за ним у меня не было. Становилось жарко, не только потому, что солнце поднималось все выше и выше. Со стороны моря к берегу летели вертолеты — тяжело груженные боевой техникой и бойцами, как и наши корабли. В каком-то из них сидел поручник Эдвард Роговский и его подчиненные. Мы будем атаковать с моря, а они с воздуха. Над нами и над ними кружили самолеты. Приближался кульминационный момент.

Быстро опускаюсь в трюм. Это уже не вчерашний холодный, темный стальной грот, поглощающий, как дракон, все, что появлялось поблизости, и вместе с тем спокойный. Сегодня все в нем бурлит, как в брюхе кита. Громко работают двигатели, слышны возгласы и окрики. Выхлопные газы плотно заполняют помещение трюма, режут глаза и горло, затрудняют дыхание. Они грызут, обжигают, душат. И все вместе — техника, люди, выхлопные газы — поднимается и опускается, наклоняется то вправо, то влево. Безжалостные волны не утихают, качка выворачивает все внутренности — не помогает раздвинутая крыша. Самочувствие отвратительное.

И вот наступает минута, когда ворота трюма распахиваются, впуская все больше света, и открывается вид на пляж и дюны. Они совсем рядом, рукой подать. Видим бойцов капитана Стшелевича, ликвидирующих последние заграждения на пляже, подчиненных поручника Роговского, мелькающих среди дюн. Там идет бой, и мы должны помочь сражающимся. Берег должен быть взят.

Занимаем места в танке, закрываем люки. Я доволен, что Стохай не забыл о моей просьбе, — люк закрылся без всякого труда. В перископы видно намного меньше. Однако механик-водитель старший стрелок Станислав Сверч уверенно трогается с места. По откидным мостикам танк съезжает в воду. Волна поднимает поплавок, удерживающий согнутую воздушную трубу. Труба выпрямляется. До берега не больше семидесяти метров. Уже так мелко, что если бы не волны, то вода едва доходила бы до гусениц.

— Заряжай! — услышал я голос Стохая.

— Каким снарядом?

— Не паясничай! Если скажу, что подкалиберным, все равно запихнешь холостой. Скорее!

— Готов!

— Внимание! Огонь!

Из ствола вырвался огонь, танк вздрогнул.

— Заряжай!