Зарево

Я ожидал не этого. Мы проезжали глухие леса и снежные равнины, скованные льдом ручьи и стеклянные зеркала озер. Надвигалась ночь. В покосившихся хатках, которые мы миновали, горело все меньше света. В деревнях нас встречал уже только лай собак. Позже и они умолкли. Все живое пряталось от мороза. Мы продолжали ехать. В район сосредоточения добрались к полуночи. Укрыли танки под развесистой кроной вековой сосны и закрыли люки. Постепенно умолкли двигатели. Они наполняли благотворным теплом корпуса танков. Даже не верилось, что частичка тепла может принести человеку столько радости!

Я в течение двух часов обеспечивал радиосвязь взвода. Поэтому я не выключал рации и не снимал шлемофона. Антенна выхватывала из эфира какие-то далекие разговоры, сигналы и свистящие писки. Тепло постепенно расслабляло, и я уснул.

Я до сих пор поражаюсь солдатскому сну. В нем есть что-то специфическое. Будучи подхорунжим, я спал на ящиках с боеприпасами. А в это время мои товарищи стреляли из танков. Раздававшийся поблизости грохот выстрелов совершенно не мешал мне. Возле меня спали другие. Их тоже ничто не трогало. Однако достаточно кому-либо — пусть даже издалека и совсем тихо — объявить об окончании занятий, тревогу или сбор, назвать чью-то фамилию, как те, кого это касалось, тотчас же просыпались. Я спал, но как только в наушниках звучали мои позывные, я открывал глаза и подтверждал прием. Когда в четвертый раз я ответил: «Мелон», говорит «Ломница-2»! Слышу тебя хорошо!» — я уже не смог больше уснуть. Ругался механик-водитель, ему вторил заряжающий. В танке царила настоящая стужа. Коченели руки и ноги, стучали от холода зубы. Я приказал включить подогреватель масла. Он работал минут двадцать. Мне и командиру орудия было тепло, но заряжающий и механик-водитель продолжали стучать зубами. Я открыл люк. Наверху светились звезды. Броня, до которой я дотронулся голой рукой, щипала кожу. Расхаживавший между танками часовой сообщил, что на улице двадцать четыре градуса мороза. Не хватало только белых медведей. Я уже собирался было закрыть люк, как услышал вдалеке гул мотора. Я решил, что мы уже выступаем, и поэтому быстро включил рацию. Спустя минуту услышал в наушниках сонный голос:

— Кто, черт побери, включил двигатель?

— Докладываю — это я, «Ломница-2»!

— Кто вам велел?

— Чувство долга. Танк в любую минуту должен быть готов покинуть этот район. Поэтому двигатель должен быть теплым.

— Верно, верно! За эту идею вас следовало бы озолотить! Прогреть все моторы!

Я не стал ждать особого указания. Боясь, что кто-нибудь изменит в последнюю минуту решение, я приказал немедленно включить моторы. Через полчаса в танке снова стало тепло.

В шесть часов командир роты вызвал к себе весь офицерский состав. В течение часа мы наносили на карты изменившуюся тактическую обстановку. Появились новые сплошные и пунктирные линии, ромбики, кружочки с черточками, и крестиками, квадраты и треугольники. И каждый из них был сокровищницей знаний о войсках «противника» и собственных войсках. Перед, нашей ротой была поставлена задача уничтожить «противника», оборонявшегося между Гетманской горой и правой опушкой леса. Мой взвод, конкретнее — я с экипажем, должен был наступать на правом фланге роты.

Район сосредоточения мы покинули вместе с восходом солнца. Вставало красное от мороза, но отрадное утро. Мы радовались, что наконец-то закончилась кошмарная ночь. С задеваемых танками ветвей падали большие комья снега. Колонна въехала в окруженный деревьями и утопающий в снегу овраг. Затем она начала круто подниматься вверх, еще сто метров леса, и дальше расстилалась уже равнина. С одной стороны была видна Гетманская гора, с другой — стена соснового леса. Это было направление нашего наступления. Танки один за другим преодолевали подъем дороги и выезжали на равнину. Моя машина шла последней в колонне. Перед подъемом механик-водитель переключил скорость и прибавил газу. Танк преодолел с ходу половину подъема и вдруг замедлил скорость, гусеницы начали пробуксовывать на месте, и свыше тридцати тонн стали съехало вниз. Мы попятились, взяли разбег — и снова вперед. Но снова оказались внизу.

А тем временем на равнине завязался бой с «противником». Раздавались выстрелы из пушек и пулеметные очереди. Рота не могла без одного взвода перейти в наступление. Танки укрылись в деревьях и вели оттуда огонь по «противнику». Они внимательно следили за дорогой, на которой должен был показаться мой танк.