Зарево

Наконец, четвертая палатка: место, где человек возрождается, как феникс из пепла. Нам выдали желтые американские ботинки, красивые, с металлическими пряжками, но все-таки лучше бы сапоги. «Артиллеристы с раскрашенными орудиями» — припомнились мне колкости соседей из неизвестного рода войск. Итак, получаем фиолетовые обмотки, белье с тесемками, тиковые брюки, наконец, пояса, пилотки и…

— Пан заведующий, не хватает гимнастерок! — крикнул кто-то из глубины склада, откуда до этого, как из автомата, вылетали очередями отдельные предметы гардероба.

— Вот те на! Как же без гимнастерок?!

— Люди на фронте погибают, а им гимнастерки подавай, — разглагольствовал тот же голос.

Наконец показался сам заведующий складом — скромненький, покорный, тщедушный.

— Вы уж извините, — начал он учтиво, — не хватает. Может, найдется наверху, но сомневаюсь. — И исчез так же внезапно, как и появился.

— «Вы уж извините», — передразнили мы этого «светского» человека. — Может, будет, может, нет.

Пришлось взяться за дело нашему командиру. Мы не кто-нибудь, мы — артиллерия. Все затихли и внимательно следили за ходом событий. А за брезентом происходит громкий разговор. Наконец все стихло и из-за брезента, разделяющего палатку, появился наш командир.

— Действительно нет, все проверил, — сообщил он. — Получим советские гимнастерки.

— А орлы?

— Вырежем из консервных банок. — Через его правую щеку пробежал нервный тик.

Не такое это простое дело — вырезать орлов из банок. Ну что же, попробуем. Красноармейцам-то хорошо!

У меня с одеждой было больше проблем, чем у других: мне ничего не подходило. Разве что только пояс, и то, если в нем проколоть новые дырки. Я бегал от одного к другому и менял, что только удавалось. К сожалению, все это было еще больших размеров. В конце концов я всем настолько надоел, что меня начали всячески обзывать и гнать прочь.

Нас стали поторапливать, а я все еще бегал в нижнем белье и ничего не мог подобрать. Я обратился за помощью к командиру, и он лично занялся моей экипировкой.

— А ну-ка снимите ботинки, и брюки тоже, — обратился он к одному из солдат. — Снимайте, снимайте. Видите, человеку не во что одеться?!

— Человек! — проворчал тот с презрением. — Наберут сопляков, называют людьми, а во что одеть, не знают, черт побери! И кому такое войско нужно…

— Только не сопляк, ты, пузатый вонючка! — резко огрызнулся я.

— Спокойно, холера ясная! — прервал интересную дискуссию командир. — Будет так, как я сказал.

Брюки, однако, были велики, пилотка тоже. Получили мы и гимнастерки. Они были одного размера — большого.

Положение многих облегчало то, что они могли отвести душу в ругательствах, но я с немалым трудом двигался по просторам солдатской лексики. Длинные брюки я в конце концов засунул под обмотки. Ботинки, к счастью, оказались впору. Гимнастерку подвернул и приметал большими стежками. Воротник попросту завернул сзади и также пришил. Прекрасно, лишь бы спереди подходило. Пуговицы, правда, со звездочками, но ничего. Мы же союзники? Союзники. Гимнастерку украшал слегка выступающий белый подворотничок. Много огорчений доставляла пилотка — она буквально падала на нос. Здесь уж ничего нельзя было придумать — надо было менять. И еще одно затруднение: в артиллерии были обязательны красно-черные треугольники на воротнике, но откуда их взять?!

Супружеская чета с соседнего стойла пришла нам на помощь. Многоуважаемая супруга великодушно подарила нам свою штатскую юбку с красно-черными полосами. Даже не потребовалось много шить.

Погоны раздобыл командир. Он хотел, чтобы мы имели боевой вид. Таким образом мы были полностью экипированы и чувствовали свое превосходство.

Началась интенсивная боевая подготовка.

Тактические учения проходили в долине реки, на просторных лугах.

— Ребята, не оплошайте, старик нас проверяет, — напоминал командир, показывая на кружащийся над нами «кукурузник». Мы еще не видели в глаза нашего генерала, знали его только по фотографиям в стенных газетах.

Медленно, но верно мы становились сплоченной, единой по взглядам и серой по виду солдатской массой.

Троица была отмечена двумя важными событиями: богослужением под открытым небом и яйцами вкрутую, по два на человека. Кроме того, по случаю праздника можно было навестить земляков, размещенных в отдаленных закутках обширных казарм. Километры при этом не играли роли: жители Львова или Гродно, Волыни или Подолии — это все земляки, свои.

Капрал Антони с трудом узнал меня.

— Ну и ну, — не мог надивиться он, — хороший из тебя получился солдатик.

Я поспешил распрощаться с ним: наступала предобеденная пора, сопровождаемая веселыми песнями типа «У берега реки девушки купались», громкими командами и глухим позвякиванием котелков.

Юзека Кубу я не нашел. Вероятно, он попал к костюшковцам.

Дальнейший распорядок дня был обычным: праздничный обед, а в перспективе — воскресные увольнительные в город или прогулки с девушками на лугу и в рощице, меня вполне устраивали представления иллюзионистов, лепешки, семечки, блины… Другие искали более интересные развлечения.