Зарево над Волгой

— Не знаю. А хотелось бы повидать его. Он танкист, фамилия — Бурлак. Когда он впервые назвался, я почему-то вдруг вспомнила картину Репина «Бурлаки на Волге». Призналась ему, а он съерничал: мол, лучше быть бурлаком и тянуть баржу, чем воевать.

— Тогда, быть может, твой капитан сгорел в танке, — серьезно сказал Олег. — Я сам видел, как часто немцы поджигали наши танки.

Оксана грустно вздохнула.

— Я в это не верю, — жестко заявила она. — Скорее всего он где-то на фронте.

— Как тебя звать?

— Оксана. А что?

— Глядишь, повстречаю на фронте твоего капитана и передам, как по нему тоскуешь.

Оксана засмеялась, отчего ее пухлые розовые щеки придали лицу выражение благодушия и доброты.

— Разве тебе будет дело до моего танкиста? Подлечишься и снова уйдешь на фронт. Он танкист, а ты сапер. Разные профессии, а значит, и разные судьбы, и вряд ли ты когда-либо увидишь капитана. — Она потрогала бинт на животе Олега. — Не туго перевязала? Не больно тебе?

— Все хорошо, Оксанушка. — Он отдышался. — Знаешь, философ Сенека в свое время говорил, что жизнь длиннее, если ею умело пользоваться. Так что у меня есть шанс долго жить…

Из санбатальона вернулся военврач. Он сразу же подошел к раненому, присел рядом.

— Как себя чувствуете? — спросил он.

— Боли в животе поутихли, появился аппетит, вот сестра тут все время сидит, и мне спокойнее. — Раненый улыбнулся.

— Значит, капельница вам помогла?

— Еще как помогла, товарищ капитан! А вот мой друг Сергей умер. Осколок попал ему в голову…

— Стало быть, вашему другу выпала иная судьба, — изрек военврач. — А судьбу, как и командира, не выбирают, — добавил он.

Оксана все это время молчала. Она очень устала, глаза сами собой закрывались, ей хотелось лечь и выспаться. Военврач, словно угадав ее желание, вынул из кармана платок, зачем-то протер себе лицо, а ей сказал:

— Пока в санпункте покой и тишина, можешь пойти поспать. Раненых обещали привезти под утро, а сейчас еще только вечер. Тут подежурят санитары, а я прослежу.

— Я час посплю, не больше, товарищ капитан… Спасибо!

3

Всю ночь майор Бурлак бредил: то звал к себе мать, то просил свою бывшую жену дать ему попить, то приказывал наводчику орудия бить прямой наводкой по фашистскому танку. Медсестра, дежурившая у койки раненого, мочила кусок марли в бачке с холодной водой и клала майору на лоб. На время раненый затихал, но вскоре снова метался на койке и бредил. Медсестра уже который раз подумала о том, что раненого надо отправить в госпиталь, но военврач уехал в штаб, когда вернется, она не знала, а без него некому было заняться этим.

На рассвете в санчасть дивизии доставили группу раненых бойцов. Привез их на полуторке военврач. Он вместе с санитарами разместил раненых по койкам и подошел к дежурной медсестре.

— Ну что, Маша, танкист хоть немного поспал? — спросил он, тихо кашлянув.

— Что вы, Захар Иванович! — удивленно воскликнула медсестра. — Он и минуты не спал и мне не дал сомкнуть глаз хотя бы на часик. Как бы майор не умер…

В черных глазах военврача отразилась тревога.

— У майора сквозное ранение. Одна пуля прошила ему грудь, едва не задела сердце, не то бы не жить ему, а другая застряла в легком, — со вздохом произнес военврач. Он поднял глаза на медсестру: — Оксана Бурмак еще не вернулась из госпиталя?

— Пока нет, Захар Иванович, — грустно промолвила Маша. — Кстати, она вам ничего не говорила перед тем, как ехать в госпиталь?

— Нет. А что?

— Она хочет попросить командира дивизии, чтобы ее перевели служить в санчасть к танкистам.

Военврач рассеянно посмотрел на медсестру.

— Что, Оксане у нас не нравится? — спросил он не без огорчения.

Маша усмехнулась, на ее худощавом лице появилась улыбка:

— Вы что, товарищ капитан, забыли, кто у нее кумир?

— Кто же? — насторожился военврач, пальцами поправляя на носу очки.

— Танкист, который вытащил ее из воды!

— Она мне об этом рассказывала, — печально произнес военврач, а про себя с горечью отметил: «Любит она этого танкиста. Ищет его, а он лежит у нас, но я ей об этом не скажу. А Маша не знает, что раненый, у койки которого она провела всю ночь, и есть тот самый танкист, только ранее он был капитаном, а теперь майор».

Военврач какое-то время стоял задумчивый, потом собрался выйти из блиндажа, но к нему подошла медсестра Катя, коренастая сероглазая девушка с рыжими кудрями, и глухо сказала:

— Товарищ капитан, он умер. — И во весь голос зарыдала.

Захар Иванович не знал, что и подумать. Его рассердило то, что медсестра пустилась в слезы.

— Красноармеец Колосова, доложите, как положено, — одернул он ее. — Кто умер и почему?

Катя, уняв слезы, объяснила военврачу, что умер боец по имени Олег, которому Оксана Бурмак ставила капельницу. Чувствовал он себя после капельницы хорошо, даже смеялся, шутил, рассказывал ей, как его ранило и он долго лежал в траншее без сознания, пока санитары не унесли его в санчасть. Но вдруг Олегу стало плохо, он позеленел, хотел ей сказать что-то и не мог. Потерял сознание и тут же скончался.

— А где вы были, когда раненому стало плохо? — строго спросил военврач, насупив брови.