Зарево

— Этим летом мы все в Баку почувствовали, что сроки революции приблизились, и если уж говорить откровенно, мне кажется, вот-вот она начнется… Бакинцы готовы, взяться за оружие… Крестьяне? Есть у нас один товарищ — товарищ Буниат, он недавно вернулся из деревни, — он говорит: в деревне ждут, что Баку скажет. А Баку… Читали «Письма с Кавказа»? За подписью «К. С.». Читали? Вы, конечно, знаете, кто автор этой статьи? В статье этой четыре года тому назад товарищ Коба отметил, что азербайджанские рабочие-тартальщики занимают важнейший пост в добыче нефти и что количественно они преобладают среди бакинского пролетариата. История хорошо работает на нас. Школу бакинских промыслов прошли десятки тысяч вчерашних азербайджанских крестьян, и с какой гордостью вижу я сейчас своих, как мы говорим, амшара — земляков, сородичей, что ли, — в основной массе борющегося бакинского пролетариата. Ну, а наш рабочий связан с деревней такими же нитями, как и русский, если не сильнее…

Он говорил, держа руки в карманах, раскачиваясь, и при этом глядел поверх крыш и плоских кровель туда, где под густой синевой неба угадывалось море.

— Сейчас для бакинцев услышать голос Питера — о, это будет большая радость! — сказал он.

Попросив Константина сесть на стул, а сам присев на кровать, он дал краткую характеристику переживаемого момента.

Джунковский по приезде, как и следовало ожидать, провел совещание с нефтепромышленниками. Я познакомлю вас с материалами совещания, они у нас есть. Не все там шло так гладко, как хотелось бы Джунковскому, но в общем: ворон ворону глаз не выклюнет… ведь так говорится по-русски? Единая линия борьбы с забастовкой выработана. Военное положение в Баку — это начало. Идет уже высылка персидских подданных, их у нас многие тысячи работают на промыслах. Это произошло после того, как сорвалась попытка персидского посла подтолкнуть их на штрейкбрехерство. Аресты идут за арестами. Вчера взяли старейшего нашего, товарища Стефани, — его имя вам знакомо, конечно. Полиция выследила и арестовала двух делегатов из трех, передававших требования Совету съездов. Ловят и никак не могут поймать товарища Степана, мы его надежно прячем. Нашу бакинскую организацию мы строили как боевую, революционную. Разгромить нас нельзя. Вы читали второе объявление Джунковского?

— Воззвание к штрейкбрехерам? — со смешком сказал Константин. — Читал, конечно… И гнусные комментарии обеих бакинских буржуазных газет.

— Именно. Но на террор и провокации Джунковского и Мартынова мы дадим достойный ответ. Задуманы митинг и демонстрация — такого Баку еще не видел. Тут-то вы и выступите, товарищ Константин, и скажете слово от питерского пролетариата. Будет еще сказано слово от тифлисских товарищей, наших ближайших товарищей. Бакинцы не должны чувствовать себя одинокими.

Они условились, что к Константину — или утром, когда он будет спускаться из своего номера в ресторан, или вечером, когда станет подниматься наверх, — подойдет кто-либо и произнесет пароль. После отзыва Константина человек сообщит, где состоится митинг и как туда попасть. И пароль и отзыв ото дня ко дню, будут меняться. Система изменения пароля через одну букву: от «а» к «в» и от «в» к «д», отзыва же через две буквы — сама по себе проста, но, не зная ее, угадать пароль или отзыв было невозможно.

— Значит, до скорого свидания, — сказал Мешади. — Я ухожу туда, — он указал на крышу. — Не смущайтесь, здесь проходит кошачья тропа, соединяющая это место с моим домом, где меня сейчас караулят шпики, уверенные, что я отдыхаю после обеда. А вы оставайтесь здесь. Вот… — он указал на книгу, лежавшую на столе. «Шалыгин. Теория словесности» — было напечатано на ней. — Здесь есть материалы, о которых я вам говорил. Прочтите, они дадут вам представление о том, как мы живем и боремся.

Он подошел к окну и уже пригнулся, чтобы в нем исчезнуть.

— Как вы проводите вечера? — спросил он вдруг.

Константин пожал плечами.

— Есть у меня с собой несколько книжек по избранной мною специальности — по горному делу. Написал и отправил одну корреспонденцию в газету «Правда», впрочем, вы об этом, наверно, знаете. Один раз даже сходил в кино… на «Чуму в Тюркенде». Видели?

— Получил удовольствие, — ответил Мешади. — Кто они такие, эти Бородкин и Ханыков?

Константин рассказал.

— Да, искры пламени вырываются отовсюду, — проговорил Мешади. — Я как раз хотел вам предложить развлечение — сходить в наш азербайджанский театр, у нас есть и своя опера и своя драма.

— С удовольствием, — ответил Константин. Ему вдруг вспомнилось, как со своими тифлисскими друзьями, с Текле и Илико, он побывал в грузинском театре.

— Советую обратить внимание на драму нашего замечательного земляка Молла Насреддина.

— Но ведь Молла Насреддин, насколько я знаю, это вымышленный образ, своего рода народный герой мусульманского Востока.