Зарево

Падать духом! С чего он взял, эта клистирная трубка с погонами полковника, что он, Темиркан Батыжев, известный в армии своей храбростью, может «пасть духом»? Но нужно признаться, что сырой холод отвращения коснулся его сердца, когда он подумал о возможности заболеть чумой.

Прочь это все! И чтобы окончательно прогнать страх, он сказал себе: «Чума так чума. Неужто Батыжев отступит перед чумой? И раз на предмет борьбы с чумой имеется предписание армейского начальства, которое я обязан исполнить, значит я займусь исполнением этого предписания…»

Старший урядник Булавин и рядовой казак Лиходеев, доставившие чумного в штаб полка, а также Смолин, сделавший первую попытку допросить взятого в плен чумного, были вызваны в штаб полка и изолированы. Спустя некоторое время появился главный врач армии в белой маске и белом халате. Он вошел к Темиркану в его оборудованный под карантин домик и прежде всего отметил исключительную расторопность и распорядительность Темиркана.

— Все предупредительные меры проведены вами безукоризненно, можно не сомневаться, что возможность дальнейшего распространения чумы пресечена.

Главного врача сопровождала какая-то безмолвная женская фигура в белом халате и белой маске. Договорив свои комплименты по адресу Темиркана, главный врач, обернувшись к этой белой женщине, сказал:

— А теперь действуйте, Людмила Евгеньевна.

И Темиркан почувствовал, что с этого момента начальником вместо него стала эта женщина — теперь все повиновались ее низкому и звучному, хорошо приспособленному для команды голосу.

Прибыли два санитарных грузовика, в один поставили носилки с чумным, другой предназначался для взятых в карантин.

Главный врач, попросив Темиркана и мистера Седжера надеть маски и халаты, в виде исключения взялся лично доставить их на своем автомобиле в место расположения эпидемического пункта. Последним впечатлением Темиркана перед тем как он сел в автомобиль была все та же внушительная фигура женщины в белом. Указывая рукой в резиновой перчатке, она командовала:

— Я это вам говорю, фельдшер Гавриленок! Подвергнуть немедленной дезинфекции весь этот дом. — И она указывала на открытые двери домика, который только что оставил Темиркан.

— Может быть, мне назначить эту даму замещать меня в качестве начальника штаба? — спросил Темиркан, когда машина тронулась.

— Да, уж это, знаете, такая девица, у-у-у, огонь! Я сам, батенька, признаться, ее побаиваюсь, — не поворачиваясь к Темиркану, который вместе с Седжером сидел позади, ответил главврач.

Главврач занял место рядом с шофером, тоже облаченным в белый халат и в маску, — он, видимо, был напуган и подавлен всей ситуацией…

Встречные казаки и офицеры придерживали встающих на дыбы лошадей, женщины, старики и дети из армянских деревень со страхом и любопытством смотрели на автомобиль, который, оставляя облако пыли, быстро мчал куда-то эти четыре зловеще-белые фигуры.

На противоэпидемическом пункте автомобиль встретили такие же фигуры в белых халатах и в белых масках. Домик для карантина был уже приготовлен. Через четверть часа привезли на грузовике под водительством сухощавой, с хриплым голосом девушки — вполне под стать своему начальнику — всех остальных, подлежащих карантину. Офицеры расположились в двух новеньких домиках, нижние чины — в палатке.

Темиркан и мистер Седжер заняли комнату поменьше. Из их окна было видно странное строение под куполом, которое казалось им зловещим, — они знали, что носилки, на которых лежал подозрительный по чуме, доставлены непосредственно в это здание.

Младшие офицеры расположились в комнате побольше; в ней же на большом столе подали чай, так как многие из офицеров, попавших под карантин, с утра ничего не ели.

— А знаете, кто нас в плен взял? — спросил Смолин. — Ведь это Людка Гедеминова, наша краснорецкая, дочь доктора Гедеминова. В гимназии такая была тихоня, а гляди-ка…

— Красавица, наверно… — мечтательно проговорил Мурадян.

— На чей вкус, не люблю я таких телок… — грубо сказал Смолин. — Да, к бабам в плен… И хоть бы бабы-то были настоящие…

— Как же это вы беретесь на глаз определить, что они не настоящие? — спросил Мурадян.

— А вы глазу не доверяете?

Не принимавший участия в этом разговоре капитан Зюзин, который вошел к Темиркану, когда тот говорил по телефону с главврачом и, таким образом, тоже попал в карантин, с озабоченным лицом, словно ища что-то, обошел весь домик и вдруг, сорвав с большой, сильно облысевшей головы фуражку, весело воскликнул:

— Вот где я высплюсь!

Над ним посмеялись. Но и Мурадян, выпив два стакана чаю, лег в постель. Смолин некоторое время глядел в окно и занимался наблюдением за женским персоналом санпропускника, а потом начал зевать и тоже улегся.