Зарево

Однажды под вечер Ольга катила на велосипеде по одной из линий Васильевского острова. Прямая и широкая улица в этот час была пустынна — даже городовых не видно, и Ольга отважилась ехать по тротуару, рассчитывая, что в случае появления прохожего сумеет затормозить. Но прохожий настолько неожиданно вышел из подъезда дома и возник перед ней, длинный и худой, что Ольга едва только успела круто свернуть с тротуара. В следующее мгновение она ударилась о каменную тумбу и грохнулась на мостовую. Удар был сильный. Звенело в ушах, и все плыло перед глазами. Чьи-то руки, подхватив под локоть и вокруг пояса, поднимали ее — неловкие, робкие руки, и она, резко освободившись, встала. Но если бы ее не подхватили, она бы упала.

— Вот беда-то какая, а? — услышала она. Из-под широкополой шляпы, какие носят художники, видно было сочувственное и смущенное лицо, продолговатое и бледное, небольшие, но чем-то очень приятные — пожалуй, ясностью и чистотой — глаза. Это был виновник катастрофы. Он извинялся, оправдывался и тут же во всем винил себя. — Пройдемте к нам, мы тут с товарищем совсем рядом живем, кстати я займусь вашим велосипедом, в таких вещисах (он говорил «вещисы») я понимаю малость.

Его говор казался смешным, но симпатичным: «а» у него превращалось в «о», «ц» — в «с».

— Разве вы можете починить велосипед? — спросила она.

Он грустно усмехнулся и утвердительно кивнул головой.

— Велосипед в моей жизни сыграл роковую роль…

Он сказал это так серьезно, что ей стало смешно. Новый знакомый, застенчивый и даже несколько забавный, внушал к себе доверие и симпатию. Ольга шагнула и сразу вскрикнула — ее точно шилом ударило в коленку. Конечно, она могла бы попросить своего рыцаря проводить ее домой. Высокий рост и худощавость, чопорность темного, застегнутого на все пуговицы пальто и широкополая шляпа, застенчивая, робкая вежливость — все в нем соответствовало представлению о рыцарстве, и он, конечно, с охотой согласился бы проводить ее до дому. Но она не стала об этом просить — ей любопытно было поглядеть, как он живет. Да и почему бы ему не заняться велосипедом, если он стал причиной аварии? В переднем колесе недосчитывалось нескольких спиц, погнулась и рама. Опираясь на руку «рыцаря», Оля медленно поднималась по темной лестнице — второй этаж, третий, четвертый… Ну конечно, она увидит сейчас мастерскую художника со стеклянным потолком, этюды и картины. Ей представлялись пятна света на темных холстах, почему-то она ожидала, что он работает в стиле Рембрандта.

Но там, куда она вошла, не было ни картин, ни этюдов, ни мольберта — ничего, что бы говорило о мастерской художника. В комнате, несколько продолговатой, с одним не очень большим окном, стояли две скромные кровати, один стол у окна, на нем чернила, налитые в пузырек, наваленные в беспорядке книги, другой — посредине, обеденный. Чашки, тарелки, все это сверху прикрыто полотенцем с вылинявшими петухами. Третий стол — у входа, на нем какие-то пузырьки, бутыли, инструменты, что-то непонятное… И пахнет терпко, сладко, похоже, что дешевым, до крайности дешевым монпансье.

— Прошу вас, Ольга Яковлевна, располагаться, — сказал он, сделав неопределенный жест в сторону того угла, где стояла кровать более прибранная. — А я займусь велосипедом.

Он исчез из комнаты. По дороге они назвались друг другу. Его звали Алексей, а отчество мудреное — не то Диодорович, не то Дормидонтович. Кровать, к которой Ольга подошла, была чисто застлана, наволочка на подушке свежая. Ольга присела на край кровати и занялась коленкой. Она обнаружила синяк — не столь синий, сколь зеленовато-красный. Крови не было, но при сгибании в коленке вспыхивала острая боль. Ольга прилегла на подушку, пахнущую мылом, с наслаждением вытянула ногу, и боль сразу спала. В углу, прямо перед глазами Ольги, стояла этажерка, на ней книги — старинные, в кожаных переплетах, с узорчатыми, очевидно костяными, застежками. И опять Ольга взглянула на столик у входа, тот, где стояли бутыли, пузырьки, инструменты… Нет, ее рыцарь не из художников. «Это алхимик, да и не один, — здесь их двое», — подумала она, взглянув на другую кровать. На ней измятая подушка хранила очертания большой головы. На стуле, возле кровати, рассыпан желтый трубочный табак…

«Нет, мой Дормидонтович, или Диодорович, не курит. Здесь живут двое, как мы с Людмилой, два разных человека. А фамилия его Бородкин. Смешная, конечно, фамилия, и связано с ней что-то смешное… «Гимназист четвертого класса Алексей Бородкин», — вдруг вспомнила Ольга и рассмеялась. Так неужто судьба свела ее с героем забавного происшествия, о котором в прошлом году писали в газетах? Ну конечно, он ведь сказал, что в его жизни велосипед сыграл роковую роль!..

Глава шестая

1