Заря

Сейчас я была не одна — со мной была ночь. Даже в детстве никогда не боялась темноты, а когда повзрослела всегда, да и сейчас тоже, очень любила гулять по паркам после заката. Чего после заката бояться? Когда по Городу ходят патрули — за прогулку раз двадцать на них натыкаюсь. Это уже стало ритуалом: взаимно раскланиваемся, получаю предложение проводить меня до дома, а после отрицательного на него ответа все идут дальше по своим делам — патруль по заданному пути, а я, куда глаза глядят. Правда, мама эти прогулки не любит — в начале даже Орнета отправляла меня искать, когда долго не появлялась.

А в голове звучали когда-то прочитанные строчки:

Я дышу тишиной и иду в темноте.
Мне не нужно ни звуков, ни дрожи теней;
Мне не нужно и света, свет может лишь лгать,
Мне не нужно людей — с ними шум лишь и грязь.

В темноте нету зла — злу не ведом покой,
Темноту не поймешь, коль не слился со тьмой,
Тьме не ведома смерть — умирает лишь свет,
На вопросы от тьмы ты не скроешь ответ.

Сам свой рок выбирай: свет иль сумрак иль тьма,
Ты пойми — это Путь, а не просто слова.

И пойми: зло-добро… здесь они не при чем,
Этот мир разделил на три части Закон…

Раздался шорох, я вздрогнула и оборвала стих — творение менестреля прозванного в мире Темным Странником. Надо же не заметила — вслух заговорила. Слава Духам, что не запела. А то найдется кто-нибудь, не обделенный музыкальным талантом, и скажет как одна моя знакомая: «Юриль, если ты будешь петь — я буду тебя бить, может быть даже ногами». Я осмотрела помещение — похоже, мои ноги решили проверить лекционные залы. А шуршала занавеска у открытого окна — в теплую погоду на ночь одно из окон в коридорах на верхних этажах открывали, чтобы проветрить. А на улице… Небо-то, какое. Звезд видимо — не видимо. И луна, как жемчужина среди песка под водой.

Я села на подоконник с ногами, отделившись от мира тонкой газовой занавеской. Мне было спокойно и немного грустно. О чем? Не знаю. Может потому, что меня тянуло к этому небу, но крыльев человеку не дано.

— Все юное население Замка веселится, а лайн — одна. Что же подвигло вас отказаться от общества ваших согруппников, элейа? — тихий и до дрожи знакомый голос. Тихий голос в ночи помноженный на бесшумную ходьбу своего хозяина заставлял вздрагивать и тут же успокаиваться — этот человек вызывал у меня доверие: мое любимое время — ночь, а он… он же ночь не любил — он был частью неё, а любить самого себя мог только тот, кто страдает (или наслаждается — как посмотреть) манией величия.

— Не люблю шум, — ответила я и повернулась в сторону мастера Лейрона. В лунном освещении и без того бледный наставник стал походить на вампира. Такой же нереальный и такой же красивый… Красивый?!!! Я мотнула головой. Что это за мысли неправильные полезли?

— И это все? — мастер не заметил моего мимолетного испуга, но, похоже, прекрасно понял, что я не договариваю.

— Я там не нужна, — ответ прост и краток. И отображает ту ситуацию, в которой я оказалась. Но наставник, оказалось, лучше меня понимал происходящее… или просто не позволял себе врать, по крайней мере, своей душе:

— Ты там не нужна, или ты себя чувствуешь не нужной?

— В смысле? — не поняла я.

— Ты там не нужна — значит, тебе на празднике было скучно, а если ты чувствовала себя не нужной — значит, тебе было одиноко. Чувства разные — тебе не кажется? — он сел рядом со мной на подоконник, нисколько не смущаясь того, что он учитель, а сидеть на подоконниках неприлично.

Я не выдержала и отвернулась. Зачем он бередит мои раны? Сам же прекрасно все понял? Скучно-одиноко, какая разница, мне все равно там не место.

— Ну что ж, не буду заставлять тебя отвечать, раз ты не хочешь, — его голос был похож на шелест листьев в ночи: такой же тихий и такой же пробирающий. Я молча кивнула в ответ.

Так мы и сидели: я смотрела на небо, мастер в пол, и каждый думал о чем-то своем.

— У меня есть идея, — неожиданно сказал он, а я разозлилась на себя — у него голос, конечно, просто создан, чтобы людей ночью пугать, но это не значит, что я должна от него дергаться, как от удара грома при чистых небесах. Повернулась к нему. Мастер смотрел на меня, а на лице у него сияла хулиганская улыбка, — я так заметил, ты любишь звезды?

— Да, — невпопад ответила я.

— А ты знаешь, от куда на них лучше всего смотреть?

— С крыши, — по моему более удобного места нет — небо как на ладони.

— Не правда, — весело ответил мастер и опять, на этот раз интригующе, улыбнулся, — показать?